Искусственно созданное еврейское государство Израиль, которое в 1948 и в 1956 годах при поддержке своих англо- французских и американских покровителей уже совершало агрессию против арабов, в 1967 году снова интенсивно готовилось к войне. В конце мая месяца вся мировая пресса, радио и телевидение только и говорили об этом. Тогда же и экипажу нашего корабля стало известно, что мы пойдём в Средиземное море.
Советский Союз, Латвийская ССР, г. Лиепая (Либава), эскадренный миноносец "Серьёзный"... Там остались серьёзные будни и светлые праздники моей беспокойной, такой далёкой и, кажется, такой недавней юности! Вернулись с майского парада из Риги, прошли девиацию и начали интенсивно готовиться к своему первому дальнему походу.
Эм. "Серьёзный", корабль серии «30- бис», был принят в состав ВМФ в начале 50- ых годов и к тому времени, с которого я начинаю своё повествование, считался далеко не новым, хотя тогда же в строю на Балтике находился и крейсер "Киров", ещё довоенной постройки. Вообще, у кораблей интересные и запоминающиеся имена. Миноносцы Северного флота: "Безотказный", "Отзывчивый", "Совершенный" (с ним в дивизионе эскадренных миноносцев ДЭМ- 65 в 5- ой эскадре мы вместе несли нелёгкую боевую службу на Средиземном море). Балтийские эсминцы: "Суровый", "Сердитый", "Серьёзный". Жалко, что не довелось мне вести дневник и приходится напрягать память, которая, увы, не такая свежая и цепкая, как много лет назад. Итак, вооружение:
2 башни главного калибра (130 мм), средне- и мало- зенитная артиллерия (95 и 38 мм), 2 торпедных аппарата по 5 торпед в каждом, аппараты глубинных бомб. На корабле 5 боевых частей: БЧ1 - штурманская, БЧ2 - артиллерийская, БЧ3- минно - торпедная, БЧ4 - связь, БЧ5 – электротехническая; вспомогательные службы (медицинская, снабжения, боцманская команда), а также РТС - радиотехническая служба, непосредственно в которой на боевом информационном посту (БИП - группа разведки) я и служил. Человек 30 - 40 из личного состава списали на берег и на другие корабли (командование сочло этих людей недостаточно надёжными), а экипаж доукомплектовали. Вообще, я хочу сказать, что система отбора в военном флоте (впрочем, и в гражданском тоже, где на каждом танкере и сухогрузе по штатному расписанию имелся заместитель капитана по политической работе) была очень строгой. Если, например в ВМИУ им. Дзержинского на первый курс Первого (атомно - энергетического) Факультета принимались 100 человек в роту, то лейтенантские кортики получали от силы 38 - 40. Это притом, что конкурс, если брать 1966 год, был в "Дзержинку" 10- 12 человек на место, поболее, чем в иной гражданский ВУЗ! Поэтому на флоте среди офицерского состава случайных людей почти не было...
Первый (наш) кубрик "забили под завязку" мешками с мукой, кладовые мокрой (капуста и селёдка в бочках, мясо в тушах) исухой (сахар, крупа, чай, вобла) провизий заполнили до отказа. Кстати, на рострах (это такая площадка рядом с камбузом) всегда стояли две огромные бочки для всех желающих: одна с квашеной капустой, другая с настоящей селёдкой, такой, скажу я вам, селёдкой, о которой в «реформируемой» России уже давно забыли...
Рано утром вышли из Либавы. Миновали Борнхольм, Скагеррак - и вот оно - Северное море! Вот уж где шторм, так шторм! Ощущение, что внутренности выворачиваются наизнанку, не зря на флоте вместо чая дают компот, хотя, впрочем, здесь же и шутят, что на год дольше, чем в армии, именно за компот мы и cлужим.
Впервые в жизни увидел стаю касаток. Эти "рыбины" длиной 10 и более метров долго, сопровождая нас, резвились рядом, то погружаясь в воду, то вздымаясь над волнами. За нулевым (Гринвичским) меридианом мы узнали, что Израиль начал Ближневосточную войну. Было 5 июня 1967 года… "Кто видел в море корабли, не на конфетном фантике, кого скребли, как нас, скребли, тому не до романтики"- сказал когда - то безвестный флотский поэт. Вахта "четыре через четыре" (это касается в первую очередь БЧ1, БЧ5 и РТС) ежесуточно и из недели в неделю, сон- максимум 6 часов, зато тем, кто на вахте - и шестиразовое питание. Продовольственный тропический паёк в дальнем походе на надводных кораблях - 2 рубля 50 копеек, а в Союзе он составлял в те годы: на флоте 1 рубль 06 коп., а в армии 68 копеек. Много это или мало? - Вполне нормально. Если учесть, что в армии никто и никогда не был голодным (промежуток между приёмами пищи длился не более пяти часов), то на флоте - тем более. На подводных атомоходах морской паёк превышал 5 рублей, государство о своих воинах заботилось, потому что это было наше народное государство!
Интересное свойство человеческой памяти: то, что было давно, она (лишь иногда путаясь в названиях и датах) отчётливо помнит, а то, что было совсем недавно, может не вспомнить совсем...
Бискайский залив. Корабль лежит в дрейфе, двигаясь по замкнутой траектории со скоростью 3- 4 узла. Ждём танкера для заправки мазутом и водой. Муторная килевая качка - это, когда медленно поднимается нос, и одновременно опускается корма. И наоборот. Такое ощущение, что... до бесконечности. Многих мутит. Мы с Вовой Межевым сидим на своём посту. На полу стоит ведро с соком, на столе кружка. Пьём сок и почти тут же "травим" в банку из под сухарей. А те, кто к качке привык и сейчас не на вахте, и наш Фирудин Мамедов (он ещё и ал Мамед- оглы, а для нас просто Федя) смотрят в седьмом кубрике фильм "Аршин мал алан"...
Глубокой ночью проходим Гибралтар. Тишина и полный штиль. Слева - горы Испании, справа возвышается Африка. Тьма, ровное море, чёрное небо, крупные яркие звезды. Идём к заливу Хаммамет (Ливия), здесь встаём на якорь и узнаём, что шестидневная израильская агрессия закончилась. Было 11 июня 1967 года. В Суэц вошли корабли Черноморского флота и вместе с арабскими кораблями заняли позицию вдоль канала от Порт - Саида до Исмаилии и Эль - Кантара. Говорили, что точку в этой войне поставил крейсер "Дзержинский", который на входе в канал сбил ЗУРСом вражеский самолёт "Скайхок". Израиль за счёт Египта, Сирии и Иордании увеличил свою территорию в шесть с половиной раз… Средиземное море тогда активно патрулировалось советскими кораблями. На базе Черноморского, Северного и Балтийского флотов 14 июля 1967 года была образована Пятая Средиземноморская эскадра, которая по силе и мощи ни в чём не уступала шестому американскому флоту, а своим человеческим фактором и превосходила его.
В состав 6- го флота тогда входили 2 авианосно- ударных группы АУГ- 1 и АУГ- 2. В каждой группе было по одному авианосцу, один - два крейсера, несколько фрегатов (по нашему БПК - большой противолодочный корабль), эсминцы, корабли 3 - его ранга (СКРы) и корабли амфибийных сил, т. е. десантные корабли. У нас в то время авианосцев не было, зато были новые ракетные крейсеры "Грозный", "Адмирал Головко" и противолодочные (типа БПК "Сообразительный) ракетоносцы. Кроме того, были базы в Порт - Саиде, Александрии,
Тартусе и Латакии, в которых было самое благожелательное отношение к флоту Советского Союза. В любом порту северо -африканского побережья, а также в Которе и Сплите (Югославия) наши корабли радостно принимались. У американцев тоже были морские базы в Неаполе (Италия), в Фамагусте (Кипр), в Роте (Кадисский залив, Испания), а также в Искендеруне (Турция) и Пирее (Греция). В Гибралтаре была база их английских сателлитов, и их же сателлиты и приспешники (Италия, Франция и та же Англия - в основном) прислуживали им на Средиземном море.
После трёхдневной стоянки в Хаммамете нам была поставлена задача сопровождать АУГ во главе с авианосцем "Саратогой". Что такое сопровождение авианосца? - Это сумасшедшая гонка за ним, приноравливание к его ходу, курсу, бесконечные (и днём, и ночью) облёты палубы вражескими самолётами и очень часто в нарушение Женевской конвенции - ниже главной корабельной мачты. Бывало и такое: утром стоим в точке (на оперативных картах всё море условно было разделено на точки, которые имели цифровую нумерацию), идёт физзарядка, и вдруг на высоте 8 - 10 метров над головой проносятся "Шекилтон" или "Орион", или "Канберра". Незнающему надо представить самолёт "кукурузник", только раза в три побольше. Скорость этих "моревоздушных" монстров небольшая (до четырёхсот км/час), а грохоту много, да ещё на крыльях (по двое - трое на каждом) вцепившись в леера стоят наглые англосаксы и скалятся на все
32 зуба каждый. Наш старпом Виктор Петрович Рождественский по громкоговорящей связи при очередном их заходе над палубой во всю мочь клянёт Америку на «англо - русско- матерном наречии», не забывая добавить, что "дайте срок, всех вас, гадов, перебьём и живьём утопим!" …Первым командующим 5 -ой эскадры был контр-адмирал Петров, а командующим в то время 6 - ым флотом США - вице- адмирал Ричардсон. Обычно после недельного сопровождения авианосца советскому кораблю на замену приходил другой корабль и это в "застойные"- как их обозвали - времена происходило изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Американцы были полностью под советским контролем. Кстати, в случае начала НАТОвско- советской войны кораблю сопровождения предписывалось таранить авианосец, то есть погибнуть, но выполнить свой долг. Американцы знали, кто есть русские, и на что они способны, поэтому дело до открытых конфликтов не доводили, ну а русские изначально по своемУ, как сейчас говорят, "менталитету", на провокации неспособны, хотя отвечали на них адекватно всегда. (В 1969 году в Баренцевом море у советских берегов наша атомная лодка под командованием товарища Лебедько - он вышел в запас контр- адмиралом и живёт в Ленинграде - протаранила лодку американскую, и американцы на всех уровнях промолчали и «утёрлись», потому что именно они были в данном случае провокаторами и явными нарушителями)...
В Севастополь мы пришли в августе месяце. Корабли, возвращающиеся с боевой службы, встречались тогда цветами и оркестрами. Тогда же состоялись учения Варшавского Договора под названием "Балканы". Высадка десанта происходила на болгарском побережье в районе Бургаса, с моря всё было видно, как на ладони, или, как в кино: корабельная артиллерия "садит" по берегу, затем сверху с самолётов на парашютах сбрасывается военная техника, и сотни, сотни ВДВэшников. С моря идут к берегу большие, средние и малые десантные корабли, вот они раскрываются и из них прямо в воду срываются самоходки, танки и наша морская пехота. Марш - бросок живой силы и техники до греческой границы, а там, в Греции, в то время у власти военная хунта - "чёрные полковники"...
Ласковый месяц сентябрь. В Севастополе в это время на Учкуевском пляже загорают, купаются, правда, вода здесь не особенно чистая, всё- таки именно в Севастополе сосредоточено более половины Черноморского флота. Здесь же продаются шашлыки по цене 50 копеек, слива по 12 копеек килограмм и сухое виноградное вино по 90 копеек литр… В конце октября наш корабль становится в док.
Севастопольский док в своё время был рассчитан для ремонта линкора "Новороссийск". Этот линкор был получен Советским Союзом после войны в качестве репарации от Италии. Линкор точно такого же типа был получен от неё и англичанами. Оба линкора в 1956 году: один - в Севастополе, другой - в Ливерпуле с промежутком в неделю были взорваны диверсантами из итальянской разведки "Сифар". Об этом и о многом другом ещё в 68 году на собрании флотских разведчиков нам поведал каперанг из особого отдела ЧФ.
По инструкции, когда на корабле возникает чрезвычайная ситуация, раздаётся команда: "Начать борьбу за живучесть!", экипаж разбегается по боевым постам и ждёт дальнейших распоряжений. В трагедии с линкором всё так и произошло, только не последовало умных и точных распоряжений начальства. Сдетонировала часть артиллерийского
боезапаса и линкор в течение сорока (!) минут тонул на виду всего города на глубине всего 18 (!) метров. Причём (опять же со слов контрразведчика) один из пловцов- диверсантов с бонового ограждения снимал тонущий корабль на киноплёнку. Тогда погибли около восьмисот моряков, и все они похоронены на братском кладбище...
Так вот, док был таких размеров, что в нём одновременно стояли наш корабль (длина 112 метров), дизельная подлодка, тральщик и небольшой сухогрузик. Доковые работы: снаружи всё, что ниже ватерлинии отскрести, зачистить, загрунтовать и в несколько слоёв покрасить, внутри вычерпать из цистерн остатки мазута, очистить стенки и насухо протереть. Кроме этого производятся сварочные работы, ревизия вентиляционных грибков, покраска надстроек, башен, аппаратов и т. д. Конечно, труднее всего чистить цистерну: лезешь в неё, согнувшись в три погибели, почти в «чём мать родила», потому что внутри жарко и душно, в руках - переноска и скребок. Но, скажу вам, ещё бы там поработал, если бы молодость могла вернуться!
…В ноябре корабль, почти как новый, стоит у Угольной стенки.
В конце этого месяца и в начале декабря больше недели гонялись за штатовцами. Два их эсминца "Вуд" и "Гудрич" вошли в Чёрное море и проводили радиолокационную разведку наших берегов. В общей сложности два с половиной раза пробежались мы за ними по всему Черноморью и наконец - то проводили незваных гостей в Босфор. (Общеамериканская, штатовская, «янки- натура» по сути - натура вредная, подлая и наглая особенно, повторяю, когда чувствует свою полную безнаказанность). В наши территориальные воды они, пока за ними присматривали, входить боялись, но были от Севастополя на расстоянии всего 15- ти миль.
Да, скажу я вам, гонка в декабрьском Чёрном море - занятие изматывающее, но всё равно приятное. Потому что нервы щекочет, потому что ветер и брызги в лицо, потому что качает, а ты уже не укачиваешься и снисходительно смотришь на тех, кто к морю ещё не привык, потому что ход - 30 узлов, корабль дрожит и режет волну, и потому, что ты знаешь, что здесь ты - на своём месте и делаешь нужное дело!
В декабре Чёрное море - серое. И небо над ним низкое и видимость плохая. Но строгость и спрос за неисполнение штатных обязанностей на нём пока есть... Ночью к бонам прибило штормом турецкое судёнышко под полумесяцем. Обшарпанное, болталось оно утром перед самым входом в акваторию. Недоглядели, недосмотрели. И – скоро - отстранили от должности командира соединения ОВРА (охраны водных рубежей акватории). А турков с миром отпустили в Турцию, потому что они ни в чём не были виноваты.
Вторая боевая служба у нас началась в январе 68- го.
Секретность в армии и на флоте была в то время на хорошем уровне (не то, что сейчас, когда секреты выдаются сплошь и напропалую, причём на уровнях самых официальных), каждую боевую службу, войдя в Средиземное море под одним номером, мы быстро меняли его на другой. Первый наш номер, как сейчас помню, был «019», потом «156», вообщем, каждый раз новый. Как - то у нас в БИП пропал секретный документ (лежал на планшете и вдруг - нет его, какая- то мистика). Особист орёт: "Я вас, ребятки, туды - растуды, под трибунал отдам, по пять лет у меня получите!" Всё, каждый квадратный сантиметр обыскали, на душе кошки скребли, а листок этот оказался под сейфом. Его воздухом, когда кто- то дверь на пост открыл, сдуло, и он прямо ко дну сейфа прилип. Радовались все, и больше всех - особист. На каждую БС на корабль приставляли особиста, который подчинялся только особому отделу флота, а на корабле формально числился как "помощник командира". Роль его заключалась в соблюдении секретности и государственных интересов, ну и само собой, в контроле и учёте антисоветских явлений. Например, это было уже на третьей БС, наш комдив Б. "напоролся" до положения риз в гостях у командующего Порт - Саидовской ВМБ, и что- то там говорил, а штаб комдива находился в тот период на нашем корабле. Особист Коля М. угощался вместе с ним, приехали они, несколько офицеров, на катере вместе, только Коля был нормальным, а комдива под руки тащили. Через некоторое время комдива сняли с должности и отправили в Союз…
В середине января вышли из Севастополя. Утром следующего дня прошли Босфор. Наши военные корабли всегда утром проходили этот пролив, идя в Средиземное море, и обычно в три часа дня, когда возвращались назад. Каждый день два корабля шли туда и два - обратно. Вахта ПДСС (противодиверсионные силы и средства) с автоматами занимала место по бортам, раздавалась команда: "Группе разведки по местам!", всё вокруг фиксировалось, записывалось, снималось, о случаях, заслуживающих внимания тут же по ЗАСу докладывалось в штаб КЧФ, турки, вокруг и около, сновали на катерах, тоже вели съёмку. Вообщем, c обеих сторон шла работа по полной программе. В конце января дрейфовали в северо - восточной части Средиземного моря. Болтанка была ужасной. Такой и до, и после этого мне больше испытать не довелось. Все находились на своих постах и в кубриках, по палубе не передвигались (только в крайнем случае и по двое в спасательных жилетах, обеими руками держась за леерный трос), волны перехлёстывали через борта, камбуз не работал, перебивались сухим пайком. На третьи сутки ночью раздался сильный грохот, многие попадали с коек. Вот тогда- то наш старпом и поседел, а было ему лет 35- 36, не больше. Он стоял на ГКП (главнокомандном пункте), и накатила такая волна, что крен корабля достиг 50- ти градусов (при максимально расчётном в 47), левый борт дал течь, затопило кладовую с мокрой провизией, включили насосы, но при полной их загрузке вода почти не убывала. Вдобавок ко всему, эсминец оказался всего в семи милях от турецкого берега, а это уже грозило «какими – никакими» дипломатическими осложнениями. Об этом тут же было сообщено в вышестоящие инстанции, а мы срочно стали выбираться в нейтральные воды (кстати, турки о нарушении своей морской границы тоже не узнали). Через некоторое время нам приказали взять курс на Порт-Саид.
…Когда входишь в Суэцкий канал с севера, то справа открывается Порт - Саид, слева небольшой городок Порт - Фуад. Входили мы в канал под рукоплескания и заздравные возгласы сотен арабов, столпившихся на его западном берегу. Звучит команда: "Баковым - на бак, ютовым - на ют!" Лоцман получает в презент от нашего командира бутылку "Столичной" и большую банку селёдки пряного посола. Все довольны и веселы. Корабль разворачивается кормою на юг. Капроновый канат с бака заводится на банку, якорь со скрипом опускается на дно канала. Всё. Мы пришли...
Порт - Саид в то время был городом с населением в 240 тысяч, довольно грязным - канализация не работала, да и во многих домах её просто не имелось. Мусорные отходы и помои выбрасывались и выливались из окон прямо на улицы, отходы человеческой жизнедеятельности валялись кругом и всюду. По своей захламлённости и дурному запаху он мне напоминает большинство сегодняшних городов России. Мы стоим в 10 - 15 метрах от берега. Слева, почти рядом, постамент от памятника Суэцу (главному строителю канала), за ним, в южном направлении пустующее здание американского консульства в копоти и с выбитыми окнами (негодующие египтяне разгромили его ещё в прошлогоднем июне), около него - функционирующее и днём, и ночью казино "Палас отель". Из ЦДП (центрально- дальномерный пункт) отлично просматривается вся прибрежная часть Саида и Фуад. Сразу за Фуадом, в семи километрах от нашей стоянки - израильские позиции. Там, в капонирах стоят захваченные у арабов в первые дни войны танки советского производства Т-54 (всего вместе с боезапасом было захвачено 250 танков) и время от времени ведут по арабам огонь. Советские корабли в этих баталиях участия не принимают, их задача (документ с грифом "Секретно") - начать боевые действия в случае высадки еврейского десанта на западный берег Суэцкого канала и уничтожить этот десант. Враги, естественно, об этом документе осведомлены, знают, чем рискуют, и поэтому в Порт- Саид и даже в Порт - Фуад живой силой не суются.
Когда советский корабль находится в египетских водах, личному составу начинают начислять валюту. Нам она начислялась в египетских фунтах каждые десять дней: матрос- 1 фунт 12 пиастров, ком. отделения - 2 ф. 24 п., старшина команды - 3 ф. 36 п., ком.БЧ - 7фунтов, командир эсминца - 12 фунтов. Русский советник командира военно- морской базы "Порт- Саид" – капитан первого ранга получал 150 фунтов в месяц.
Курс фунта был в то время 2 рубля 24 копейки и, несмотря на состояние войны, совершенно не менялся. За египетский фунт в Союзе давали 2 бона (валютных), которые в разного рода "берёзках" и у спекулянтов стоили от 10 до 15 рублей, то есть тот же фунт совершенно официально на законных основаниях можно было при желании превратить по крайней мере рублей в 20. С точки зрения здравого смысла было выгодно менять фунты на боны и уже за них дома чего- то покупать, т. к. в Египте цены были рыночными, а в СССР – государственными, т. е. устойчивыми. Но у нас, срочнослужащих, голова по этому поводу не болела, т. к. боновый обмен разрешалось производить только офицерам. Русский слесарь на судоверфи в Александрии получал за свою работу 55 фунтов (знал я одного), платил 18 за квартиру со всеми удобствами, на 17 фунтов жил, и, переводя 20 фунтов в боны, содержал семью и копил на машину. Килограмм свинины в преимущественно мусульманской (в Египте жили и несколько миллионов христиан) стране стоил 7 – 8 пиастров, 1 кг апельсинов - 3 пиастра, туфли - 2- 2,5 фунта, пачка сигарет – 15 - 40 пиастров, повозка с горой апельсинов вместе с ишаком предлагалась за 20 фунтов. Надо сказать, что базар в Порт - Саиде был огромным и чего там только не было: рыба величиной от мизинца до двух метров, продолговатые, весом до 12 кг арбузы, варёная, жареная и пареная снедь, лошади, ослы и верблюды, кругом бизнес (спекуляция по нашему) и шахер – махер (натуральный обмен).
Когда не было воздушных налётов и молчала артиллерия, нас организованно группами по пять человек во главе с офицером на 4 часа отпускали в город (в среднем это получалось не чаще 1 раза в 15 – 20 дней). Полицейские и джундии (солдаты) подходят, просят сфотографироваться вместе с ними, простой народ по отношению к русским добродушен и не вреден. Вот старик – феллах, по нашему - крестьянин, хоть он и мусульманин, увидел группу моряков, подбегает, что - то бормочет по - своему, обнимает русского и, опустившись на колени, целует ему руку. В 68 - ом году такие случаи не были редкими. По каналу туда и обратно каждый день ходит трудяга - корабль "Рамзес-2", чистит канал. От восхода до захода солнца каждые 15 минут в воду с каждого военного корабля бросаются гранаты с тем, чтобы воспрепятствовать возможной подводной диверсии. У аквалангиста от взрыва такой гранаты в радиусе 200 метров должны лопнуть ушные барабанные перепонки. Корабль после каждого броска содрогается, особенный грохот - в кубриках и в трюмах. Но, честно говоря, бессонницей никто не страдает ни в море, ни у стенки. Это сейчас за ночь сто раз перевернёшься и 20 раз проснёшься. А тогда... только дошёл до койки, упал и отключился. И просыпаешься только от тревоги, от тишины, бывает, приточная вентиляция отключится, и, если пришло время идти на вахту - твой товарищ только собирается тебя будить, а ты уже встал. Это уже твои внутренние биологические часы срабатывают.
Бич экипажа - тараканы и крысы. На корабле - так заведено - четырёхразовая уборка, а по субботам - большая приборка с утра в течение 4-х часов. Но жара, недостаток воды, ведь воду канала, кишащую микробами, можно было использовать с хлоркой только для хозяйственных нужд, и испортившиеся продукты делают своё дело. Тараканы попадают в еду десятками, а уж в кубриках по полу их шныряет огромное множество и маленьких, и рыжих, и чёрных. Первый кубрик постепенно освобождается от мешков с мукой, она спрессовалась, как цемент. В мешках - крысиные ходы и гнёзда. Ночью при выключенном свете крысы бегают стаями прямо по рундукам и по спящим на рундуках матросам. Визг и писк всю ночь. Уголки простыни завязываешь, чтобы знать, какой конец её должен быть под головой, а какой - со стороны ног. Простыни не меняются месяцами. Верхнюю простыню мочишь в банке с конденсатом и, мокрой, накрываешься, чтобы не было так жарко и, чтобы хвостатая тварь ненароком за лицо не укусила. Вот так и спишь. На Черноморском флоте за 50 пойманных крыс матросам давали 10 суток отпуска. Как сейчас помню, наш Федя Мамедов поймал их 42 штуки. По магистралям, трубопроводам он ставил проволочные петли и таким образом этих грызунов ловил. Его они даже покусали, и он выдержал серию прививок против бешенства. Недостающих 8 штук ему ребята «подарили», и в конце года, уже, будучи в Союзе, Федя ездил в свой Азербайджан. Здесь у меня небольшое лирическое, если можно так сказать, отступление.
Вот сегодня молодёжь всячески старается избавиться от службы в армии, а в моей молодости такие случаи были единичными. У Феди - Фирудина была болезнь. Эпилепсия. Но он из своего села попал (как, не знаю,- не буду врать) во флот. В селе у него была любовь, Чимназ её звали, и вот Федя всем, а в селе все друг друга знают, и своей любимой в первую очередь, хотел доказать и доказывал, что он совершенно нормальный и без отклонений. Командир наш Валентин Иванович Онюшкин был его земляком (из Баку) и, видно, между ними была, какая - то договорённость по этому поводу. Когда у Феди случалась падучая, к нему всегда подходили «папа» (так на корабле заглаза называли командира) и начальник медслужбы. Такое, в бытность моей с Федей службы, случалось с ним несколько раз, а демобилизовался он чуть позже меня.
От крыс наш корабль избавился, наверное, через год после описываемых мною событий. Где-то в начале 69-го наш медик, старший лейтенант Т. с ними покончил. Готовилась какая- то отрава, разводилась в воде, затем в этот раствор крошился хлеб, и этот хлеб разбрасывался по кубрикам. Мерзкие твари жрали отравленный хлеб, испытывали мучительную жажду. Сначала по ночам, затем и днём, в наглую, пили воду из стоящих рядом обрезов, по гражданскому – тазиков, раздувались и постепенно, где - то недели за полторы все передохли. До самого конца своей службы крыс я больше не видел. А медика (хороший был вообщем - то человек и врач) после офицерского суда чести с 4-ой боевой службы уже из Александрии отправили на попутном сухогрузе в Союз. За то, что пытался пронести на стенку и отоварить на фунты чемоданчик с сигаретами, а очередной замполит (вот уж кого матросы не жаловапи, из них - из их когорты, наверное, и произошли потом пресловутые перестройщики) его «заложил». Замполит на БС (боевой службе) – это человек не знающий вахт, изнывающий от безделья, проводящий для галочки пресловутые политзанятия - сухие и безжизненные, с опухшей от пересыпа физиономией. Может быть, моё мнение излишне субъективно, но и с других кораблей ребята о своих «замах» были не лучшего мнения.
Если говорить о сегодняшних днях, то армия и флот во многом благодаря и своим «замам» (один недоброй памяти Волкогонов чего стоил) предали Советскую присягу и сдали врагам нашу Родину.
… Порт - Саид был в то время городом - побратимом нашего русского Сталинграда, и в нём находился музей обороны. В основном там были представлены экспонаты, относящиеся к 1956- му году, когда на Египет, после национализации им Суэцкого канала, была предпринята англо – франко - израильская агрессия. Арабская страна с помощью Советского Союза отстояла свой суверенитет и канал, построенный египтянами, стал в полном смысле египетским каналом. После этого ОАР - объединенная арабская республика, в состав которой входила также и Сирия, - стала с нами дружить. В Египте с нашей помощью начали строить Асуанскую плотину, им были закуплены у Союза танки, самолёты и корабли, в частности 4 эсминца серии «30- бис», два из которых, помнится, назывались «Насер» и «Дамиетта», и которые, не в пример нашим кораблям, были неимоверно грязными. Так вот, арабы в 42- ом году в Сталинграде не были, но полагали, что их Порт - Саид совершил в 56- ом подвиг не меньше Сталинградского. В музее Порт - Саида была представлена диорама его обороны, и большие картины, изображающие воздушные бои. Причём один египетский ас на этих картинах обязательно сбивает трёх - четырёх израильских стервятников, что, конечно же, являлось полным вымыслом. В деморализованной миллионной армии ОАР 11 июня 1967 года были налицо все признаки хаоса и капитуляции, и, если бы наши корабли тогда не заняли Суэц, крах Египта, вероятно, был бы неизбежен. А сейчас, только в канале находились вместе с арабскими порядка десяти – пятнадцати наших военных кораблей. Два советских авиаполка под арабскими опознавательными базировались на египетской территории, наши военные советники и офицеры были задействованы на арабских кораблях. Наши специалисты трудились в Асуане и на Александрийской судоверфи, а из Югославии в период кризиса всегда могла оказать им помощь советская воздушно - десантная армия. Египет обещал идти по некапиталистическому пути.
…С радостью, как на отдых, выходили мы на 3 - 4 дня в море. Включались насосы забортной воды, два огромных душа (отверстия толщиной в палец) устанавливались на верхней палубе, и целебная средиземноморская водичка часами из них проливалась. Форма одежды - трусы, берет и сандалии, мыло - специальное для морской воды. Рыбу добывали со шлюпки, называемой Ял- 6, просто: глушили гранатами и собирали в 40 - литровые кастрюли руками. И ловилась рыба на крючок тоже хорошо, особенно под вечер, и ночью - под свет прожектора. На кованый крючок, привязанный к металлическому тросику, на мясную наживку ловились небольшие акулы, но их никто не ел, и такая ловля была чисто спортивной. В конце апреля вернулись в Севастополь.
… В июле на день Военно - морского флота СССР наш корабль был в Одессе. Вспоминается: cолнышко, хорошая погода, девушки улыбаются. На фасаде одного из домов огромный плакат со словами: «Моряк - любимец Родины!» К нам в гости пришёл киноактёр Михаил Пуговкин… В начале августа несколько суток принимали участие в совместных учениях с бригадой морской пехоты в районе Тендровской косы
(северо - западное Черноморье). Уже назревали чехословацкие события, и эта бригада готовилась к подавлению «бархатной» контрреволюции. Моряки и в Чехословакии выполнили свой долг, и солдаты (в первую очередь) – тоже! Во второй половине августа наc опять и срочно направили в Средиземку…
Во время затяжной, то вялотекущей, то с новой силой вспыхивающей войны с Израилем Египет декларативно увеличивал до пятидесяти миль ширину своих территориальных вод. Корабль, вторгшийся в 50- ти мильную зону, считался нарушителем и подвергался атаке. Мы несли круглосуточное боевое радиолокационное дежурство по обнаружению и сопровождению всех целей, вошедших в это пространство, и постоянно докладывали о них в штаб ВМБ дежурному арабскому офицеру. Как мы с ним общались?- По проводной связи через телефон - вертушку. Как понимали друг друга?- Довольно просто. Пришлось выучить несколько ключевых слов по английски: bearing (пеленг), distance (дистанция), course (курс), speed (скорость),one (один), two (два), three (три), four(четыре), five (пять) и т. д. до девяти, surface target (надводная цель).
Цель пеленговалась на ВИКО (выносной индикатор кругового обзора), вычислялись её курс и скорость, и эти данные докладывались по инстанции мистеру Тофику (именно так на нашей вахте звали их дежурного). Трёхзначное число, например, 235, докладывалось как two- three - five. Если скорость цели была менее десяти узлов, её «вели», но докладывали о ней редко, а вот если скорость её была 14 узлов и выше, то о ней докладывалось каждую минуту, потому что так без предварительного оповещения могли двигаться только военные корабли. В одно из таких дежурств и был обнаружен ещё за 50- ти мильной зоной корабль, шедший со скоростью более 18- ти узлов. Как потом выяснилось, это был израильский эм. «Элат»- корабль 2- го ранга, каких у Израиля имелось всего два. В атаку на него вышел советский катер серии «К» (в то время - новейший) со смешанным экипажем и первой ракетой (а у него их две, по одной с каждого борта) утопил вражеский эсминец. Вторая ракета была не нужна, но, тем не менее, она была пущена и точно попала в то место, где за мгновение до этого был эсминец. Чтобы показать и доказать всему миру, что ЭТО осуществили они - арабы, формального командира катера, египтянина, Гамаль Абдель Насер наградил высшей египетской наградой - «Ожерельем Нила». Вообще, 68-ой год был напряжённым, особенно в сентябре и октябре. Бомбёжка и арт. обстрелы были постоянными. Резервуары с нефтью в окрестностях Порт- Саида, врытые в землю, от попадания ракет горели днём и ночью, канал, по которому в город из пресного озера поступала вода, постоянно разрушался. Население постепенно покидало свой город, проклиная евреев и Америку. Видели мы и четверых пленных израильтянок, которых гнали по улице. При авианалётах (такое ощущение, что со всех крыш) джундии стреляют из зенитных пулемётов в небо, но до самолётов снаряды не достают, они – на высоте 10 километров в полной безнаказанности. На палубе стоят ящики с песком, потому что напалм только песком и гасится, но если он попадает на тело, то выжигает всё, и его ничем не сбить…
Наконец мы снова выходим в море на сопровождение авианосца «Индепенденс». Что он из себя представляет? Длина 335 метров, водоизмещение 75 тыс. тонн; осадка 11, 3 м; 50 самолётов. Иногда он разворачивается на обратный курс и тут уж нам приходится от него удирать, переходить при скорости в 30- 35 узлов на параллельный курс и снова пристраиваться ему в хвост. Бывает, что расстояние до него сжимается в 250- 300 метров (полтора кабельтова), невооружённым глазом хорошо видно людей, самолёты. У Америки уже в то время на флоте было три атомных военных надводника: авианосец «Энтерпрайз», который без дозаправки мог пройти 400 тыс. миль (18 раз вокруг земного шара), водоизмещением 85 тыс. тонн, крейсер «Лонг Бич» и фрегат «Бейнбридж». Но они в Средиземное море тогда не заходили.
Итак, гонка за авианосцем продолжается несколько дней, затем нас меняет свежий БПК из Севастополя, а мы берём курс на Александрию.
На Александрийском рейде поражает большое количество затопленных арабских военных и гражданских кораблей. Все они были взорваны ещё 5- го июня 1967-го года (чётко сработала израильская разведка), и только один египетский СКР успел в этом кошмаре избежать потопления, по тревоге поменяв место своей стоянки. Второе, что неприятно поразило в Александрии, это - измождённые дети, на вид десяти - двенадцати лет, таскающие в плетёных корзинах щебёнку, и надсмотрщик, в полосатом до пят халате, понукающий их плёткой. И третье (тогда советскими людьми это вообще не могло адекватно восприниматься), когда мы группой решили поискать место побезлюднее, где можно было бы искупаться, и уже заходили в воду, вдруг бежит cторож - старик с палкой, чего- то орёт, показывает на рядом стоящий плакат и гонит нас прочь. Оказалось, что полтора километра этого пустынного пляжа являются частным владением!
На общегородском пляже мы всё- таки искупались. Особенностью пляжа была скульптурная группа «Похищение Европы» и то, что от берега по мелководью можно было идти десятки метров. К числу достопримечательностей Александрии относились колонна Помпея, дворец и парк последнего короля Фарука и зоопарк, в котором животные были почти ручными. Можно было за пачку сигарет сфотографироваться, стоя на слоне, погладить гималайского медведя, покормить из рук всех животных, кроме льва и крокодила… Автобусы без дверей, с выбитыми стёклами гоняли по Александрии, как сумасшедшие, прохожие только успевали разбегаться в разные стороны; разносчики жвачки, сигарет и колы сновали по улицам, попрошайки выскакивали из - за каждого угла… И повсюду «купи- продай-сменяй», повсюду хорошо одетые господа и оборванцы, повсюду контраст между нищетой и богатством, повсюду магазины, помойки, мусор и грязь. Всё это было таким диким, что ни в какие рамки не лезло. И это всё, и даже намного хуже, через тридцать с лишним лет, сейчас культивируется в России. Тогда такое будущее и в самом кошмарном сне не могло присниться, и в самых невероятных грёзах пригрезиться!
…На этой же боевой службе северо- восточнее острова Крит (кажется, этот сектор назывался 35- ой точкой) в эскадре проводились учения по глубинному бомбометанию. В этом же районе бесследно пропала не в меру любопытная израильская ПЛ…
Новый 1969 год мы встречаем в Севастополе. В 24.00 из динамиков объявляется: «Команде пить компот!» У всех уже налито что- то посущественнее компота, но все делают вид, что это на самом деле - компот. Потом - пляски на юте под две электрогитары и барабан. С соседнего корабля человек сто скандируют: «Совершенный» просит шейк!»- заказ выполняется. Все довольны. Но уже бежит замполит и загоняет всех спать. Народ нехотя и медленно расходится.
«Дедовщины», о которой сейчас так много говорят и пишут, в моё время на флоте почти не было. Ну, разве что последний год (на флоте не «старики», как в армии, и не дембели, а «годки») не бачковал, то есть не занимался мытьём посуды. А посуду – бачки, ложки и чашки в прямом смысле не мыли, а протирали мокрой газетой. И хотя на вид посуда была чистой и обезжиренной (горчичного порошка для этого хватало), но типографская краска у многих проявлялась болезнями кишечно- желудочного тракта. И ещё. По неписанной традиции «годки», тем не менее, занимались бачкованием по праздникам, то есть, обслуживая «молодых» должны были вспомнить, что и сами были недавно «молодыми». Констатирую, что когда матрос и старшина занимались службой с утра до вечера «дедовщина» на корабле плохо приживалась, а в море на круглосуточной вахте - не имела места вообще.
…В мае 69-го Порт- Cаид представлял собой угнетающее зрелище. Система пресного водоснабжения была разбомблена и уже не восстанавливалась, в городе осталось всего около полутора тысяч населения. Наши моряки получали на умывание пол - литровую банку конденсата. Пища, вода - всё отдавало хлоркой. Мучила изжога. Тайком,
чтобы смыть с тела липкую грязь, поднимали банками из под сухарей микробную воду из Суэца, которая лишь на внешний вид была чистой. В жару вспыхнула эпидемия тропической лихорадки, которая проявляпась высокой температурой, диареей (как сейчас говорят) и ознобом. Сначала для больных освободили второй кубрик, затем третий, затем стали размещать их на верхней палубе. Здоровые спали на койках по очереди. Через неделю больных было уже 150 человек из 270- ти человек экипажа. Наконец пришёл сухогруз «Шексна», привёз пресную воду и лекарства. Приказом командования корабль был снят с первой линии (с боевой готовности) и направлен в Александрию. Эпидемия постепенно сошла на нет, но до самого окончания службы все меры профилактики в экипаже достаточно жёстко соблюдались.
В Александрии эсминец поставили на ремонт в док. Александрийский док - корабельный док мальтийского типа. В нём корабль фиксируется (подпирается) с обоих бортов брёвнами, опускаемыми с противоположных стенок дока на верёвках, после чего из дока откачивают воду. Такая конструкция простая, дешёвая, но не очень устойчивая - ходить по палубе разрешается не быстрым шагом и не в ногу. Арабы кое - как помогали нам с ремонтом, но в основном «стреляли» у моряков сигареты. Арабский «пролетарий» мог полчаса выкручивать болт из вентиляционного грибка, не соображая, что вторым ключом с обратной стороны надо зацепить гайку, чтобы не крутить болт до бесконечности. Работать в цистернах им не доверяли, и к каждому их рабочему был приставлен наш матрос для сопровождения. Всё это делалось для того, чтобы создать в Египте рабочий класс, но научить трудиться взрослого безграмотного люмпена - неразрешимая задача, в чём мы и убеждались здесь неоднократно на собственном опыте.
Что ещё особенного запомнилось от службы на флоте? -
Массированная бомбардировка, душное марево пустыни и голос из Москвы, усиленный динамиками (кажется, это был Катушев из ЦК): «Товарищи, Родина с вами, Родина вас не забудет!»… Обнаружение американской АПЛ и гидроакустический контакт с ней в течение 45- ти минут (отличился Ваня Ивакин из нашей команды и уже «допотопная» сейчас, гидроакустическая станция «ТАМИР - 5Н»)… Очередное возвращение в Порт - Саид и знакомый дельфин, радостно играющий с рыбкой прямо по курсу корабля… Танкер с почтой в открытом море и долгожданные, полуторамесячной давности письма из дома… Встреча и расставание кораблей (один заходит в канал, другой уходит на север) под протяжное: «По левому борту встать к борту!» и под марш «Прощание славянки», берущий за душу и не дающий ничего забыть… Строй белых форменок, фронтовик - капитан первого ранга на ГКП - рука у козырька, а по щекам – слёзы… Швартовка к Минной стенке в громе морского оркестра и шуме ноябрьского дождя… Далёкие, незабываемые годы. Как жаль, что их уже никогда не возвратить.
Да… Советский флот – это был ФЛОТ! Сегодняшний российский – лишь жалкий ЕГО остаток. Дай Бог нынешнему морскому офицеру за десять лет увидеть столько штормов и пройти столько миль, сколько видели и проходили мы их за один год!
…Я вижу, как у дальних берегов ровесник мой присягу выполняет;
Он ЗДЕСЬ покой Союза охраняет, ЗДЕСЬ пресекает вылазки врагов!
…Осень на исходе, мелодия «Изабелла» над заснеженным аэропортом, сухой комок в горле и приветливые лица моих земляков… Знаю: в далёком краю раненый моряк и в липком сне, и в жарком бреду всегда вспоминал родимую мать и отчую сторонку… Вхожу в свой дом и уже в подъезде кричу: «Мама, мама!» - Матушка с четвёртого этажа спешит ко мне. Здравствуй, мама! Здравствуй, Родина!
Воин - интернационалист, ветеран Пятой эскадры ВМФ СССР Александр Харчиков
Воспоминание...
Когда меня попросят рассказать
О службе на советском сильном флоте,
Скажу я: -"Это надо испытать,
А по рассказам вряд ли вы поймёте".
И всё ж, когда мне вспомнится опять
Флаг ВМФ, что за кормою вьётся,
Наполнят душу грусть и благодать,
И сердце учащённее забьётся...
С Либавой мы простились на рассвете,
Нас приняли балтийские просторы,
В объятиях ласкал упругий ветер,
Неведомая даль манила взоры.
Мы видели Борнхольм и Скагеррак,
И ледяное Северное море,
И реял над водою славный флаг,
И винт эсминца со штормами спорил.
И снова спать мне не дают былого тени,
И не забыть мне молодости грёзы,
Как египтянин старый на коленях
Нас поднимал и опускал залив
Бискайскою протяжною волною
И с югом познакомил, просолив,
И с муторною качкой килевою.
Окидывая взглядом Гибралтар
Под звёздами на чёрном небосводе,
Моряк о снежной Родине мечтал
В том дальнем и ответственном походе.
Минуя Хаммамет и Абукир,
Как по ступенькам мы дошли до цели,
Развязки ждал встревоженный эфир,
И с помощью мы вовремя успели.
На рубежах стремительной войны
Блеснули ЗУРСы и УРО-ракеты:
В Суэц вошли эскадры корабли,
Бортами зачерпнув чужие беды.
И снова спать мне не дают былого тени,
Плывут из юности моей картины-грёзы:
Старик-феллах, упавший на колени
Целует руку русскому матросу...
Над палубою звёзды полыхали
В бездонном небе Ближнего Востока,
И корабли на вахту заступали
В Египте до положенного срока.
И от заката через четверть часа,
Бросая в ночь гранаты до восхода,
Мы слышали орудия Фуада,
Мы видели клокочущую воду.
Мы твёрдо закрепились на канале,
Друзей своих спасли и защитили,
На языке арабском не смолкали
Заздравицы Союзу и России.
И Дарданеллы и Босфор прошли мы,
И Инкермана створы нас встречали,
Мы бодрыми от дома уходили
И радостными с моря возвращались.
Слезами светлыми плывут былого тени:
И Порт-Саид, и бомбовые грозы,
И египтянин старый на коленях
Целует руку русскому матросу...
Русский бард Александр Харчиков.
Живые, колоритнейшие воспоминания советского подводника о службе во время арабо-израильского конфликта 1969-1971 гг.
http://www.valeryshiryaev.ru/long/alexandria/?p=1
Оторваться не мог, пока не дочитал!
А вот интересный отрывочек из главы, "кто как служил":
Вообще мне египтяне запомнились как люди не склочные и доброжелательные. Несколько навязчивые, если в гости к ним придешь. Все требуют, чтобы ты с ними чего-нибудь поел. Безалаберные, как дети. Идем в надводном положении, и каждую минуту я могу объявить срочное погружение. А матрос их стоит на палубе и магнитофон слушает. Не доходит до него, что война идет. Командир на палубу вылез, я ему на бойца показываю. Он подошел, и магнитофон этот японский за борт выбросил.
Вообще-то всякий народ по-разному воюет. О русских ничего определенного сказать нельзя. Они совершенно разные, винегрет. Очень стойкими себя казахи показали. И на вахте выносливые и исполнительные. На них положиться можно. Самыми лучшими словами можно охарактеризовать литовцев. Я если имел возможность участвовать в отборе призывников в экипаж, всегда старался больше брать литовцев. Это самые чистоплотные и исполнительные матросы, пять баллов.
А вот латыши от литовцев отличались очень сильно и не в лучшую сторону. И хлипкие и ненадежные. Но самая плохая для службы национальность - москвичи. Самая большая головная боль для командира всегда от них.
Если говорить о матросской смекалке, действиях в нестандартной ситуации или принятии решений с использованием техники, то лучше всего, конечно, украинцы и русские. Латыши просто заторможенные. Татары призывались на подводный флот часто и практически ничем не отличались от русских. Евреи служили очень неплохо, но за всю мою службу я их среди матросов видел не больше пяти человек. А вот офицеры из них получаются безукоризненные. Кстати и армяне на лодках - единичные случаи.
Из моих бывших старших помощников, семь человек стало командирами. Один потом сгорел. Это очень редкий показатель. Даже Петров, начальник отдела кадров делал в Москве доклад на моем примере. Мол, есть капитаны, воспитавшие семь командиров. Так вот среди них было два еврея. Прекрасные командиры. Например, Зверев, потом он стал комбригом. А сейчас начальник штаба Балтийского флота.
Попадались мне на службе и грузины. Это люди настроения, хотя стараются от души. Двое старшин у меня были из грузин. Азербайджанцы обычно в трюмные должности шли, им серьезных участков не доверяли. Сказывался недостаток образования, ни к электронике, ни к сложным механизмам их не приспособишь. Костяк матросов и старшин был из славян. Но экипаж в подлодке может жить только как единый организм. Все ребята быстро находили в нем свое место и действовали как пальцы на одной руке. От этого жизнь зависит, даже в мирных условиях. Поэтому если в армейской среде часто складываются землячества по национальному признаку, то в подлодке это просто невозможно. Когда задраиваются все люки и лодка погружается, национальности исчезают.
За наводку спасибо
Несмотря на то что наша страна - сухопутное государство, День подводника - 19 марта, как и День Военно-морского флота, отмечают несколько десятков тысяч белорусов, служивших в подводном флоте СССР и России. Во все времена служба на флоте считалась одной из самых престижных. Мне повезло: служил вместе с фронтовиками-подводниками. Их рассказы и воспоминания сохранились в моей памяти.
Петропавловск-Камчатский, 1979 год. Усталая подлодка из глубины идет домой
Только за период с 1930 по 1939 год для флота СССР было построено более 20 больших, 80 средних и 60 малых подводных лодок. К началу Великой Отечественной войны в составе четырех флотов (Балтийский, Черноморский, Северный, Тихоокеанский) имелось 212 подводных лодок. Советскими подводными лодками в годы войны было потоплено 35% морского транспорта и боевых кораблей противника. Были большие потери и с нашей стороны. Во время ВОВ погибло 90 советских подводных лодок и 5,5 тысячи моряков-подводников.
…Я службу начинал с дизельной средней подводной лодки С-176 Тихоокеанского флота. Примером на всю жизнь остался мой первый командир - капитан 2-го ранга И.И. Блюменсон - безукоризненный образец военно-морского офицера. Под его командованием лодка выполнила более десяти боевых служб в суровых климатических условиях Японского и Восточно-Китайского морей, участвовала и становилась победителем в торпедных стрельбах на приз главнокомандующего ВМФ и министра обороны СССР и так далее.
В 1976 году боевая служба проходила в Восточно-Китайском море. Выполняли задачу разведки за действиями иностранных военных кораблей. На подводной лодке не было кондиционера, запас пресной воды составлял 4,5 тонны. Температура воздуха в 6-м отсеке, где несли вахту матросы в подводном положении, достигала плюс 60 °С. Вахту несли по 15-20 минут. В этом же отсеке на 21-е сутки плавания возник пожар, загорелась станция управления линией вала левого борта, а это значит, что лодка практически без хода. Подводники отсека остались наедине с огнем. Благодаря мужеству и отваге пожар был потушен и материальная часть в течение 8 часов была введена в строй.
Два земляка: офицер-подводник Евгений КРИЧЕВЦОВ (слева) и кавалер ордена Красной Звезды маринист В.И. РУДОЙ (справа).
Ракетный подводный крейсер стратегического назначения К-477, 1983 год
Пресная вода давалась два раза в сутки - утром и перед обедом. Около десяти человек получили тепловые удары. Высокие профессиональные навыки в этой сложной обстановке проявил корабельный врач. Восточно-Китайское море мелководное, средняя глубина не более 50 метров. Приходилось в буквальном смысле слова плавать «ползком на брюхе». Моральное и физическое напряжение людей достигало предела, так как приходилось управлять всеми системами корабля вручную. Несмотря на трудности, не было случая, чтобы кто-то из экипажа проявил слабость или трусость.
Следующим этапом моей служебной деятельности была атомная подводная лодка К-48 - атомная ракетная подводная лодка с крылатыми ракетами П-6 (8 ракет), размещенными в контейнерах вне прочного корпуса. Она предназначена для уничтожения авианосных ударных соединений противника. Наша лодка прошла модернизацию, на вооружении появились ракеты П-500, новая аппаратура - система космического целеуказания «Касатка Б». Ракеты самостоятельно со спутника не только находили цель, меняли траекторию полета, но и выбирали главную цель противника.
На этой подводной лодке были различного рода ситуации. Так, по халатности одного из молодых матросов мы провалились на глубину более 400 метров, когда предельная глубина погружения - 300 метров. Вместо того чтобы из цистерны откачивать воду, молодой матрос, перепутав клапаны, стал принимать воду - 47 тонн забортной воды. Корабль стал быстро проваливаться вниз…
Под килем было 6 километров. Продувать цистерну сжатым воздухом на глубине ниже 100 метров нельзя, ее просто разорвет. Единственное спасение - это горизонтальные рули на всплытие и полный ход вперед, что и сделали боцман и операторы дистанционного управления ядерным реактором. При дифференте 15 градусов и более автоматически срабатывает защита ядерного реактора, подлодка обесточивается. Благодаря умелым и грамотным действиям операторов дистанционного управления атомным реактором был обеспечен заданный ход подводной лодки. Остановились на глубине 416 метров, ходом всплыли на перископную глубину, продули балласт. С нами выходил в море начальник штаба дивизии капитан 1-го ранга Крестовский И.А. Открыли верхний рубочный люк, вышли наверх, закурили, я взглянул на начштаба - человек, который имел пышную черную шевелюру, за несколько минут стал седым. Абсолютное большинство членов экипажа так и не поняли, что случилось...
Камчатка, 1976 год. Встреча после успешного похода.
По традиции подводников экипажу вручают поросенка
На этой подводной лодке в 1979 году несли 8-месячную службу в Индийском океане.
Затем меня перевели на новое место службы - РПК СН (ракетный подводный крейсер стратегического назначения К-477). На вооружении данной подводной лодки находилось 12 межконтинентальных ракет Р-29, имеющих дальность 9100 километров. Именно создание такого проекта РПК СН послужило основанием считать, что ядерные силы СССР и США были выровнены. На этом корабле служил мой земляк - Василий Иосифович Рудой. Вместе мы прослужили с 1980 по 1985 год. В 2014 году он ушел из жизни.
В моей памяти остались боевые службы в 1983-1984 годах, когда Генеральный секретарь ЦК КПСС Ю.В. Андропов отдал приказ в ответ на размещенные американские ракеты «Томагавк» в Западной Европе отправить ракетные подводные крейсера стратегического назначения к берегам США для того, чтобы подлетное время ракет было адекватно американским 1,5-2 минутам. Это был самый разгар холодной войны. Мы знали, что еще в 1968 году верховное командование НАТО утвердило Положение о вступлении в бой, которым в случае обнаружения неопознанных подводных лодок в территориальных водах предписывалось применять предупредительные сигналы взрывами, вынуждая подводную лодку всплыть. В случае если лодка не всплывала, она должна быть атакована противолодочным оружием и уничтожена. Вот в этих условиях мы осуществляли боевое патрулирование. Личный состав находился в постоянной готовности.
Сейчас, по прошествии тридцати с лишним лет, думать об этом страшно, но реальность времени холодной войны была такова, что она в любой момент могла превратиться в «горячую». В руководящих документах на боевую службу все было четко расписано: как и что надо делать, куда наносить удар и так далее. Но ни слова не говорилось о том, как действовать после нанесения удара. И командование ВМФ, и командный состав ПЛ прекрасно понимали: шансов на возвращение исключительно мало. Вероятность гибели была близка к 100%.
В преддверии Дня подводника хочу еще раз отметить подвиг подводников, которые прорывались через минные поля и противолодочные сети противника, совершали дерзкие прорывы во вражеские военно-морские базы, вместе разделяя радость побед. В годы холодной войны подводники делили хлеб и соль, кислород, радость успехов и горечь неудач. Проливали пот, недосыпали, изматывали нервы в рутинных буднях повседневной боевой подготовки, тратили здоровье, рисковали жизнью во время многомесячных автономок, а некоторые и гибли, уходя со своими субмаринами на дно океанов. Но у нас не иссякали мужество, верность и преданность Родине, которые были заложены нашими предками. И мы всегда будем гордиться, что служили в Военно-морском флоте, на подводных лодках.
Офицер-подводник Евгений КРИЧЕВЦОВ
Воспоминания капитана 1 ранга Сувалова Ю.В. прошедшего все этапы флотской службы на атомных подводных лодках первого поколения Тихоокеанского флота.
Я, для простых граждан пишу, чтобы люди знали, что такое флот, для пацанов и если хоть один влюбится в море, я буду думать, что пишу не зря.
Воспоминания капитана 1 ранга Сувалова Ю.В. прошедшего все этапы флотской службы на атомных подводных лодках первого поколения Тихоокеанского флота.
Написано простым, доступным языком и предназначена для широкого круга читателей.
|
Рассказы старого подводника |
«Ветер соленый, морская стезя, |
|
Дело такое, наше мужское, |
|
|
Приказ есть приказ, нам иначе нельзя… |
|
|
Автономка |
Спасибо Россия, что выбрала нас» Из песни |
Пополнили запасы, подышали кислородом, пожарились на солнце, до встречи Бинь-Бао, бухта так в Камрани называется. «Задраен верхний рубочный люк», скатившись по трапу вниз, доложил я. Вахтенный инженер-механик, привычно откинув голову, глянул в шахту люка, а не видно ли там звезд. Если не видно, значит, люк действительно закрыт. Привычно сухо и емко прозвучали короткие команды погружения, пошел отчет автономного плавания, когда лодка не всплывая, скрытно, выполняет поставленные задачи. Для того она и лодка, чтобы скрытно, а если не скрытно, то это железная бочка с недоумками. Ишь, как я строго к себе. Скажу по секрету трудно, а подчас и невозможно обеспечить эту скрытность.
Третьи сутки спокойной рутинной жизни под водой. Все работает, экипаж отработан, слух ласкают четкие команды вахтенного офицера и инженер-механика, доклады с боевых постов. Море тоже радует, никаких тебе самолетов и кораблей там разных, но скучно. Это мне скучно, сутками в центральном посту, а экипаж вкалывает, с 11 утра проворачивание, уход за оружием и техническими средствами, тренировки, учения, занятия по специальности. Обед, приборка, регенерация воздуха, выброс мусора и опять приборка, заканчиваем в 22-23 часа, вечерний чай. В ноль сменили вахту и посменно отдыхаем до 11.00. Так что думать о чем-то постороннем не досуг.
Регенерация воздуха, такие пластины меняем в железных ящиках, они поглощают углекислый газ и выделяют кислород атомарный, не О 2 , а О. Поддержание газового состава воздуха на лодке ответственное мероприятие, ниже 18% самочувствие плохое, выше 23%, этот кислород, накапливается в одежде, волосах и грубое сравнение, ты как бензином облит. Горели люди факелами на Северном флоте. Пластины регенерации при изломе, попадании на них жира вспыхивают как порох, сами горят как электросварка и все вокруг них горит. Поэтому с ними обращаемся со всем флотским уважением. В каждом отсеке, для них, чистенькая щеточка, совочек, резиновый коврик. Сейчас этого уже нет. Есть автоматическая химическая установка. И самой регенерации на лодке 200 банок, как аварийный запас, а мы грузили и распихивали по отсекам 3000 банок, а банки эти по 10 литров. А потом выброс отработанной регенерации и мусора. Наверное, думаете, взяли ведро и пошли выносить мусор. Это тоже операция ответственная под водой, устройство есть такое, ДУК называется - широкая труба с двумя крышками. Наружная закрыта, внутри лодки открыта, грузишь в нее мешков 10, потом одну закрываешь, другую открываешь и воздухом плюх. И вот так часа два. И все это по боевой тревоге. Так что скучаю один.
Как-то перед обедом я проснулся, не пугайтесь, командирская вахта ночью, смотрю, наш эхолот работает: «Штурман, что случилось?» Мнется штурман, не знает что сказать, рядом флагманский штурман дивизии, с нами пошел, учить нас глупых, « я прошу контролировать место лодки эхолотом глубиной под килем». Не стал я с ним спорить, придем в базу опять жалобы пойдут, и так уже пинков по самое, не хочу. А зря. Все что, когда-то, чему-то тебя учили, выполняй. Не должен командир бояться, стесняться.
Как то после похода нас поставили в док, штопать дырки и ремонт доковый. Стали красить цистерны главного балласта мои матросы. Запели от краски, сам еле одного поймал, вытаскивал. А начальник завода отказывается ставить вытяжную вентиляцию. Хотя на этой же лодке до меня командира сняли, взрыв в цистернах от паров краски, люди погибли. Зам командующего флотом вице-адмирал Ясаков, 2 метра ростом, умнейший и требовательный адмирал, нас командиров учил. Громовым голосом: «Запомните, пока вы мне не доложили, вы ни чего еще не сделали.» Мало слов, но сколько мудрости. Короче взял я телефон, докладываю: «командир «К -151», стою в доке и про беду свою.» В ответ телефон рыкнул: «Ясно». Утром смотрю, вокруг моей лодки суета, вентиляторы тащат, в небе зам командующего нашей флотилии на флот летит. Решена проблема.
Так вот трещим мы эхолотом на все Южно-Китайское море. Акустик докладывает, шум винтов, классифицирует- подводная лодка. Первая мысль уйти, нет, сначала разберемся. Отскочили немного от нее, слышен шум, а с дизельной лодкой, да и с атомной дважды контакт это вряд ли, взял я наушники, скрип какой-то, вот когда из колодца ведро поднимаешь, ручку крутишь, похоже. Интересно, ну-ка посмотрим. Всплыли на перископную глубину, поднят перископ, Накат. А вот и «друзья» наши, ловить нас собрались. Два фрегата. Один на месте опускает гидроакустическую станцию, слушает, как мы эхолотом забавляемся. А другой несется на поддержку. По «Накату» его сигналы. Ну, это зря ребята, мы уже умные. Опустил выдвижные и на глубине 20 метров, такая жуткая гидрология, рядом не услышишь, потихонечку пошли подальше. Что еще за номера спросите вы, безопасная глубина погружения от таранного удара 40 метров, почему нарушаем? Потому. Забыли, что он опускаемой станцией работает. Нет не дам я ему ордена зарабатывать.Сам думаю, вот позор то был, если почти на выходе из базы нас зацепили бы. А все наши подводные лодки в этом районе из-за отсутствия технических средств определения места были вынуждены работать эхолотом и были обнаружены. И ПЛА «К-10» из-за этого имела столкновение под водой с иностранной лодкой, которая следила за ней. Потом я проверил эту догадку. Как-то услышав гидроакустический сигнал, мы побежали посмотреть хозяина, миль двести прошли, сигнал был, но носитель не нашли, далеко.
Прошло время, мы заняли свой район боевых действий, Вы читатель не пугайтесь, хоть район и называется «боевых действий», но стрелять, топить не собираемся. Пока не собираемся. Но должны отследить все ударные силы ВМС США, которые могут находиться в этом районе или нас могут перенацелитьв другой район, где будут находиться эти силы. Задача наша установить слежение, а с получением приказа, если, когда, вдруг война, «утопить» врага. Немного приврал. Атаковать, если первый буду, смогу, должен. Но чтобы авианосецвывести из строя, нужно торпед 10-12 в него всадить, что ни кто нам не позволит сделать. Он имеет такую оборону, чтобы разгромить АУГ, понадобятся силы целого флота. Так вот мы несемся к авианосцу, каждые 4 часа доносим, где он и что делает, а его охранение давит нас, у них тоже задача, не допустить советских подводников в позицию залпа. Все слышали «Холодная война», а что она такое? А подводники ВМФ ее ощущали соленым потом, бессонными сутками и замеревшим дыханием, когда ее холод рядом, совсем рядом пролетал возле корпуса лодки. Запугал и вас и себя. Сейчас этого уже ничего нет. Не так, авианосцы есть, а нас нет. Потому как одни говорят, что врагов у нас не осталось, а другие, что американцы оказывается братья. Поэтому мы весь флот и угробили. А какой флот был в конце 80-ых. Пришли лодки 3, 4 поколения. Ракетоносцы американские уже очень уважительно к нам относились. И авианосцы страшились наших «Гранитов, Вулканов». За тысячу километров прилетит к нему штук 30-60 ракет в одно время, да с разных направлений. Не отмахнется.
Согласен слов много, а где действия, чтоб дух захватывало. Всплываем на сеанс связи, в наш адрес радио, с указанием нового района, ожидается проход АУС в составе АУ, (ударный авианосец), Энтерпрайз, Китти-Хок, Мидуэй.
Произвели необходимые расчеты на поиск, всплывать на перископ каждые 3 часа, искать на Накате радиолокационные сигналы АУС. Три авианосца, кораблей 30 охранения, обязательно будут работать радиоэлектронными средствами. Это только в 1941 году, японский флот без локации, радиообмена, скрытно подошел к Перл-Харбору и вверг Америку в хаос. А наш Накат миль за 200-300 обнаружит, ищем. На очередном всплытии на перископную глубину, на Накате обнаружили сигналы силой 3 балла. Бежать быстро надо. Обе турбины полный ход, глубина 102 с половиной метра и вперед. Не только вы читатель, но и подводники скажут 102, да еще с половиной, как то странно. Согласен на скорости 27 узлов (узел - 1миля в час) такую команду не дашь. А вот на обычной 6-12 узлов всегда с половиной.Кто-то скажет, выпендрешь, комитет матерей сочтет за издевательство. Нет, целая философия. Вот задай матросу глубину100 или 150 метров. Матросу скучно за рулями, спать охота, да ну ее щелкать манипулятором, если задали 100, наверное и 110 или 90 можно. А когда с половиной, здесь и внимание у него выше и не так уже и скучно и ответственность возрастает и мастерство. Рулями хлопать просто, а держать заданную глубину умение, а на скорости 27 узлов, умение, хладнокровие, отвага. Ошибись, заволнуйся секунду, и лодка завалит нос или корму. Как вы думаете, за какое мгновение она вылетит на поверхность с глубины 100 метров, при своей скорости 50 км/час, а за сколько она нырнет на 300 метров, где треснут переборки и черная вода рванет вам в легкие, сминая и раздирая ваша тело. Страшно? Не бойтесь, мы этого не допустим. На рулях и других боевых постах уже мастера. На лодках каждый день учеба, на хорошем, на плохом, но лучше на хорошем. На плохом, лучше чужие ошибки разбирать и делать выводы.
Пролетели мили, всплываем. Акустик, шум винтов, по пеленгу 45 градусов. Классифицировать контакт. От акустика, ОБК, в составе 3 кораблей. Цель номер один, тяжелый крейсер пеленг 46 град, цель номер 2…, цель номер 3…. Боевая тревога! Торпедная атака! Не волнуйтесь, условно. Мы всегда учимся. Далее пошли команды и доклады по выработки элементов движения цели и данных торпедного залпа. Для многоцелевой подводной лодки торпедная атака это песня, искусство, оркестр ГКП, концертмейстера старшего помощника и колдовская аналитика командира. Высшее напряжение и самые высокие тона этого оркестра наблюдаются, когда на ГКП звучат негромкие четкие доклады, старпомс микрофономутверждает, усредняет, как маэстро руководит оркестром. А командир в кресле и тупо заточенным карандашом, что-то чертит на бумажке. Почему тупо заточенным, потому как остро заточенный, может от волнения сломаться или бумагу порвать, увидят моряки, скажут, волнуется. Командир не должен волноваться. Его спокойствие в моряков веру вселяет. Горе тому, кто бегает по отсеку, суетится, обязательно мимо, хорошо еще, если просто мимо. Про саму атаку мы еще когда-нибудь расскажем, а сейчас нужно взглянуть на противника, да донести на флот, что мы тут обнаружили. Перископная глубина, вы наверное думаете, вот как легко, надо всплыть под перископ, взял да и всплыл, все просто. Нет. Надо на глубине наилучшей слышимости прослушать горизонт, разобраться с целями, потом всплыть на 40 метров еще раз прослушать горизонт, осмотреть кормовые курсовые углы, и начать всплытие на перископную глубину 10 метров. В Южно- Китайском море на глубине 40 и более метров можно ни чего и не услышать, гидрология такая. Поднимаешь перископ, быстро осматриваешь носовые курсовые углы, наиболее опасный сектор, а потом по всему горизонту, Пока ты крутишься на перископе, весь экипаж по боевой тревоге, готовы к немедленному погружению. В лодку приняли тонн 5 воды, чтобы если опасность она немедленно оторвалась от поверхности и камнем вниз.
Всплыли. Осмотрел горизонт. Три боевых корабля, скорее всего это для нас приманка, увлечется, думают они, а АУГ в другой стороне. Передал радио об обнаружении ОБК на флот и на старое место, это центр района, где АУГ должен пройти.Заняли свое место, ищем. Всплываем, согласно расчету каждые три часа, всплытие, маневр опасный, да я вам уже рассказал, поэтому всегда по боевой тревоге. Занятий, тренировок уже ни каких нет, только мероприятия по жизнеобеспечению. Третьи сутки ждем и ищем. Глаза уже красные, со сном не получается, а еще и не гонялись.
Ночью на очередном всплытии, поднял перископ, прилетели голуби, опять прожектора, красные, зеленые огоньки бортовых огней. Противолодочные «Орионы» свою пляску затеяли. Думают сейчас я побегу спасаться от них. Нет, АУГ вышел и они в дальнем противолодочном охранении. Меня сами обнаружить не смогли бы, если только случайно. Значит, контакт им передала атомная подводная лодка. Она в составе АУГ, обычно ПЛА типа Лос-Анджелес на угрожаемом направлении. С этой подружкой у нас нет ни каких шансов по скрытности, да и не только. И не надо, нам АУГ нужен. Боцман, погружаться на глубину60 метров. Доклады, глубина 15 метров, глубина 20 метров, 30 метров. Акустики: «Справа 10 шум винтов, курсовой быстро меняется на корму» Наверху никого не было, только что в перископ смотрел. Держать глубину 30 метров. Курсовой 20, 30, 40. Летит как курьерский поезд. Лодка? Лодка идет совсем рядом. Не маневрировать. Они тоже жить хотят. Слышат они лучше нас, все рассчитали, а сейчас давят, пугают. Курсовой 90, 100, 120. Контакт потерян. Тишина в центральном, лица побледнели. Боцман держать глубину 40 метров. Акустиков трогать не нужно, они сейчас крутят пеленгатор, стараются. Акустики:, «цель номер 1, подводная лодка, курсовой 15 левый борт, пеленг меняется на нос. Курсовой ноль, 10 правого борта, 20, 30, 40. Цельушла в корму». Что они ошалели?: Рядом, совсем рядом, если не под нами. Пугают, пусть пугают, тут главное не пугаться, они тоже жить хотят.
Вроде бы отвязалась. Опять всплытие. Подняты выдвижные. На Накате просто огромное количество сигналов. Вот и АУГ идет. Донес на флот, что обнаружен АУГ пассивными средствами и вниз, на глубину, 27 узлов, в ту сторону, где так много нужных нам сигналов, пошли четвертые сутки поиска. Опять все гремит и грохочет. Где там эта лодка, пусть сунется, раздавим, размажем. Нам то, не страшно, все равно ничего не слышим. И не услышим, если что, то удар и все,мучиться не будем, тем более что глубина моря 3000 метров. Для читателя эти слова, а нам про такое думать некогда, нам авианосец нужен. Опять всплытие, поднят Накат. Они в другой стороне. Опять бежим. Всплываем, АУГ опять поменял курс и далеко он от нас, а перед нами какое-то чучело. Ночь не разобрать, Опять бежим. Да наша старая знакомая, лодка, от нас не отстала, рядом где-то. Мы в одну сторону бежим, она всплывает и на АУГ доносит о нас. Они уже веселятся, смеются над нами. Удивляются нашей тупой настырности.
Наверху уже утро. Солнце встает, а мы еще и глаз не смыкали. Все кто не вахте спят на боевых постах. Акустики: «посылка гидролокатора». «Боевая тревога, По местам стоять к всплытию. Всплываем на перископную глубину» Акустики внимательно слушать, предполагаю ордер. Боцман, механик быть готовым к уходу от таранного удара», предупредил. Сон проходит, щеки горят, сейчас говорят это адреналин. Глубина 20 метров, поднять перископы, глубина 10. Что вдруг перископы? Да их у нас два, на одном осназовец фотоаппарат приспособил. Фотографироваться будем. Всплыли. Вот это да. Мы в самом центре ордера. Слева 30, фрегат Нокс, дистанция 10 кабельтовых. Прямо по носу еще один. Справа 60, вот он громадный, серый, борта высоченные авианосец. Давай Серега фотографируй его, все что есть. Щелкает фотоаппарат, я радио диктую на флот, что нашли, догнали, вот он рядом. Там обрадуются, начнут на картах закорючки рисовать. Принимать решения. Думают, что я теперь как положено каждые 4 часа буду им доносить точное место. Стоп, с левого фрегата поднят вертолет, тот к нам подлетел, сбросил черный здоровый шар, изабарабанил по корпусу гидроакустическими посылками. Пугает или тренируется? Опускаемая гидроакустическая станция.Пора вниз, фрегат слева, мало ему вертолета, на нас повернул. «Срочное погружение» Глубина 40 метров. Следуем в ордере, но под водой, тем же курсом как и АУГ, скорость 12, а они 25-30, отстаем. Разгонимся, а они в противоположную и разошлись как в море корабли. Да и некуда нам сейчас торопиться. Подготовлено радио для передачи, опять всплываем. Передали РДО. АУГ уже далеко, 10 миль. Погружаемся и опять бежим.
Пятые, шестые сутки, нам уже район расширили почти до Малакского пролива. Все валятся с ног, разговаривать трудно. Догоняем, готовим радио, отходим для передачи, передаем, опять догоняем и передаем каждые 4 часа. Пока на седьмые сутки АУГ не вышел из района. Все теперь спать, всем спать, кроме вахты. Да и пора в базу, срок автономки закончился. Молодцы моряки - экипаж. Только вот вымотанные. На то она и служба морская. А лодка,какая умница, за все время ни каких фортелей. Понимает, что трудное это дело, авианосцы гонять, жалеет людей.
Люблю я эту работу
|
Когда усталая подлодка Из глубины идет домой |
|
|
Домой |
Закончили учения, победили всех «врагов», теперь в базу. Победить полдела, еще доложить нужно толково. Поэтому документы готовим, как маневрировали, как скрытность блюли, как атаковали.
Все как надо, но опять попадет... За полк авиационный. Где же это видано, самолеты летали, буи бросали, а результат…Двойку всему полку противолодочному ставить, за наши ныряния. Не додумал, компромисса нет. Всплыл бы под буи, подразнил немного и снова спрятался. Опять же наш ОБК заблудился, вместе с комэском. Отрабатывали совместное плавание. Надводные корабли идут правее изобаты 100 метров ближе к берегу, мы мористее, левее изобаты 100 метров. Ну что проще, идешь, замеряешь глубину эхолотом. Если на кораблях показывает глубину 100 метров и более, отверни вправо, ближе к берегу, не заходи за 100 метровую изобату.
Идем, с кораблей надводных нам разные приказания передают, управляют нами. Вдруг пеленг на корабли с нашего правого борта пошел на корму, перешелна левый борт. Теперь мы ближе к берегу, они стали мористее. Кто же ошибается. Они наверху, им берег видно, солнце светит, много их. Три флагманских штурмана на кораблях и несметное количество штурманов и штурманят. Неприятно мне стало. По ЗПС запросил, доложите какая у вас глубина под килем. Докладывают: «100 метров» У меня волосы дыбом, похоже, мы по берегу идем? Своим эхолотом меряем на всех диапазонах, глубина 800 метров. Опять запрашиваю: «Замерьте свою глубину под килем фактически». Молчание, затем короткое: «Всплыть». Всплыли.Ну что ушли корабли дальше в море… Морская душа простора требует.
Про корабли я к тому, что часто вопросы задают. Дескать, как же вы бедные, под водой, ни чего не видите, как лодку ведете? Очень схематично объясняю, подводная лодка имеет прочный и легкий корпус. В прочном корпусе расположены все механизмы и экипаж, он герметичен, выдерживает давление воды, определяемое расчетной глубиной погружения. Легкий корпус крепится на прочный, в нем размещаются цистерны главного балласта, баллоны ВВД и другие, легкий корпус придает обтекаемую форму и неповторимую красоту подводной лодки.
Про окна и иллюминаторы. Максимальная прозрачность моря 70 метров и то в Красном море. Что может дать видимость 70 метров. Разве успеть сказать «ОЙ».
Управление лодкой в пространстве происходит по навигационным картам. Много человеческих жизней, сил, времени затрачено и тратится на составление этих карт. Еще задолго до Колумба на морские карты наносились берега континентов, острова, скалы, рифы, глубины морские. Чем точнее навигационные карты, тем безопаснее по ним плавать. В настоящее время мы имеем очень точные и подробные карты. Есть еще лоции морские, в которых описаны течения того или иного района, снимки и описания побережья, характер дна морского. Про подводные вулканы, которые могут изменить глубины, и тогда это беда для субмарины.
С помощью различных способов, солнца, звезд, технических средств, береговых ориентиров, а сейчас очень точной спутниковой системы мы определяем свое место: широту и долготу, место наносим на карту, причем не точкой, а кружком, в котором учтены все ошибки при определении места. За этим кружком штурмана тщательно следят, и он двигается по карте не по курсу, а по рассчитанному пути и скорости лодки. Со временем кружок ошибок места лодки растет. И ты ведешь так подводный корабль, чтобы этот кружок своим краем не приближался к навигационной опасности.
В базу заходим ночью. Вся бухта покрыта огнями. Джонки, маленькие, побольше, на свет рыбачат. Сотни их. Красивое зрелище. Никогда бы не пошел через это светящееся поле. Но впереди корабль сопровождения, иду за ним, джонки прямо под бортом. И такая картина каждый вечер, идут на выход рыбачить, с рассветом домой.
Утром встали к четвертому пирсу. Карты, кальки в руки и на доклад.
Как я и предполагал, командир авиаполка пообещал в следующий раз кинуть глубинные бомбы. Рассматриваю эти слова как поощрение. Адмирал побурчал, но было видно, что нашими действиями доволен.
Потом были еще и еще выходы в море. Пролетели 9 месяцев, и началась тягомотина ожидания, когда нам дадут «Добро» домой идти. Устали. Устали от ожидания, устали от моря, жары, от того что давно не дома. Устали. Это сейчас про стресс говорят, а тогда я и слова такого не слышал. Прислежении за авианосцами наши специалисты перехватывали их радиодонесения. Они когда пошли в Субик-Бей, база у них на Филиппинах, с кораблей полетели радиограммы, семьи привезти, кабаки, машины, рестораны.
А мы, пришли в конце апреля, комдив встречает: «Ты командир, за своими присмотри, апрельский пленум Горбачева, борьба с пьянством, бой ведется. Лес рубят…» Дальше больше, замполит бежит: «Командир, ты как к перестройке, я вот уже перестроился». «Хорошо им, перевернул томик классиков и перестройка состоялась…, амне, инструкцию по управлению, РБЖ не перевернешь, вмиг сгоришь или утонешь». «Может крыс начать отлавливать». Так я и не понял, чего хотели то. Но замордовали так, что свет не мил. Каждый вечер, гласное и негласное обнюхивание. В общем устали. Спасал спорт и море и меня и экипаж. Смотреть приятно, все подтянуты, мускулисты, загар бронза. Пока дошли до дома, бронза превратилась в неприятную желтизну. В октябре пришли, и весь экипаж дружно зачихал и закашлял. Но до этого еще далеко, еще дойти надо.
Практика многих поколений подводников учит, беды на корабле случаются в начале похода вследствие слабой отработки экипажа и недостаточной подготовки материальной части и в конце похода, усталость людей и техники. А мы, уже десятый месяц пошел.
Моряки согласятся, на флоте было три главкома ВМФ Кузнецов - военные годы, Горшков, Чернавин создатели мощного океанского флота.
Адмирал флота Советского Союза С.Горшков, так говорил про аварийность: «Нет аварийности оправданной и неизбежной. Аварийность и условия ее возникновения создают люди своей неграмотностью и неорганизованностью». Курсантом эти слова запомнил.
Вот и сейчас лодку к походу готовим, все как обычно, но чуточку внимательнее, побольше контроля. Еще и еще раз проверяем материальную часть, особенное внимание электрическим машинам, средствам борьбы за живучесть, подготовке экипажа. Суровые и справедливые слова главкома, но можно ли все предусмотреть..., наверное, нет. Да, аварии не возникают на пустом месте, но не всегда ее можно предупредить. И знают это подводники. Но и экипаж готовим так действовать, чтобы аварийная ситуация не переросла в трагедию. И ты командир, прежде чем занять командирский мостик, должен быть готов к действию. Я ранее рассказывал про нашего командира боевой части 5 капитана 2 ранга М. Сергеева. Напомню за ним слава ходила, где он там авария. Не авария, а аварийная ситуация, в которой его грамотные и своевременные действия ситуацию сводили на нет. Два примера для сравнения.
Подводная лодка, не буду называть ее, вышла из завода, 5 лет в ремонте. Навыки утрачены, материальная часть после ремонта не приработана. Нужно, наверное, быть крайне внимательным и осторожным. Лодка совершает переход в надводном положении. Легкий ветерок, прекрасная видимость. Ни каких тебе опасностей. На пульте ГЭУ управленцы ни как не могут сладить с автоматикой. Часто падает АЗ (аварийная защита реактора). На то она и защита, чтобы защитить реактор от неправильных действий. В центральном посту не хотят мириться и начинают рвать «Каштан», что-то требуя и возмущаясь. Что сделали управленцы, надоели им вопли из центрального, взяли изаблокировались по всем параметрам реактора. АЗ уже падать не может и защитить реактор не может. Результат, подрыв крышки реактора, лодка досрочно закончила свою боевую жизнь. Личный состав переоблучился.
На К-45, где командиром 1 дивизиона был прикомандирован Сергеев. Заметили незначительное падение давления в компенсаторах объема реактора. Вывели реактор из действия и Чернобыля не состоялось. И на этом своем решении настоял Сергеев. Когда в базу пришли, штабные даже в трусости пытались обвинить, пока испытания не показали от какой беды он спас лодку. Я тогда был на этой лодке помощником командира и видел своими глазами, как вырабатывалось и принималось решение о выводе реактора.
ПЛА К-45, я на вахте. Подводное положение, глубина 40 метров, ход 6 узлов. За моей спиной добродушно что-то говорит командиру командир дивизии. Падает АЗ обоих бортов. Турбинные телеграфы с пульта ГЭУ переводят на «СТОП». Я вахтенный офицер, репетую, и ставлю ручки моторных телеграфов «ВПЕРЕД, ПОЛНЫЙ» Ход лодки уменьшился до 4-х узлов. Лодка начала погружаться, поскольку удифферентована была на 6 узлов. Пустили ГОН из уравнительной, чтобы облегчить лодку, потом с глубиной на помпу перешли. Глубина 60 метров, идут доклады с отсеков, сам на глубиномер смотрю. Боцман все рули переложил на всплытие. Глубина 80 метров. Лодку глубиной обжимает, она тяжелее становится (удельный вес), быстрее валится вниз. «Глубина 100 метров, прошу разрешения продуть среднюю», обращаюсь я к командиру. Молчит он и комдив молчит, ждут, когда АЗ поднимут, обычно это происходит быстро 1-3 минуты. «Глубина 120 метров, прошу разрешения продуть среднюю», опять к командиру, молчат. «Глубина 150 метров, прошу разрешения продуть среднюю», молчат. Лодка уже уверенно спешит на глубину. Каждые 10 метров изменения глубины докладывается. Глубина 170 метров, боцман давит на рукоятки перекладки рулей, от напряжения кисти белые. Рули задраны до предела. Сейчас от них толку мало. Вахтенный трюмный стоит, пальцами обвил клапан экстренного продувания средней. Ждет команды. Кто ее должен дать? Глубина 180 метров. «Продуть среднюю», надеюсь, я тогда дал эту команду спокойно. Пальцы трюмного рванули клапан, повернули его, и утробно урча, в ЦГБ рванул воздух, вытесняя воду. Сзади комдив почти равнодушно произнес: «На такой глубине воздух неэффективен».« Ну, ни хрена себе» подумал я, впиваясь в стрелку глубиномера. Воздух идет, идет, стрелка замерла на отметке 210 метров. Стрелка дрогнула, чуть выше. «Лодка всплывает», доложил я. А воздух, пусть дует. Лодка уверенно пошла вверх. «Стоп дуть» «Глубина 80 метров», сам думаю пора открывать клапана вентиляции, снять пузырь. Нет, подожду, уж больно неприятно вниз валиться. На руки свои посмотрел, как оперся ими о стол вахтенного инженер-механика, они наполовину белые. Тут командир дал команду на снятие пузыря. На 40 метров удифферентовали лодку. АЗ взвели еще минут через 15. Помни: «Лучше хуже, но вовремя, чем лучше, но поздно».
Вспомнить и поклониться экипажу ПЛА К -122, командир капитан 2 ранга Г. Сизов, старший на борту начальник штаба 26 дивизии ПЛ ПЛ капитан 2 ранга Заварухин, оба замечательные подводники, красивые и умные мужики. На боевой службе в Филиппинском море, уже под конец автономки, пожар в самом опасном электротехническом 7 отсеке. Действовали умело, грамотно и командир и экипаж. Вывели людей в смежный 8 отсек, всплыли, приказали отдраить люк 8-го и вывести личный состав на надстройку. А люк открыть не могут. Давлением крышку люка прижало так, что кремальеру не провернуть. В 8-м отсеке растет давление, дым и угарный газ из 7-го в 8-ой через неплотности проникают. Есть такое понятие парциальное давление газов. Падают моряки от отравления угарным газом. Были ПДУ, но они на 10 минут.
Когда вдруг взбесился огонь в 7-ом, вывели моряков в смежный 8-ой отсек. В учебном классе, а еще лучше вечером в кресле, в тапочках, рассуждать о том, а где средства защиты, почему с собой не взяли. Возьми, когда огонь ревет, когда вмиг темно. Когда боль и страх.
Мичман Белевцев торпедист, веселый, улыбчивый молодой парень. Хорошо его знал, приятно было мне лейтенанту с ним общаться и у него учиться. С ним еще один. С одним дыхательным аппаратом на двоих в 9-ом отсеке разблокировали они торпедный аппарат, вытащили прибор ГПД, открыли обе крышки, и через торпедный аппарат сравняли давление в отсеке с атмосферным. Был отдраен люк 8-го, моряки вышли и вынесли на надстройку. 1
4 человек погибли среди них мичман Белевцев.В 7-м ревет огонь, сталь стекает ручьями, корпус лодки в районе 7-го малиновый. Развернули пожарные рукава, поливают, охлаждают корпус, тогда не выгорят сальники, вводы и вода не начнет поступать в 7 отсек. Лодка не утонет, как это, по-видимому случилось очень давно в Атлантике на ПЛА К-8, где с лодкой на дно ушел командир и одна боевая смена. Уникальная ПЛА «Комсомолец», тоже на дно. Светлая им память.
Вот вопрос, на который стесняются ответить или я что-то пропустил. Откуда взялось такое высокое давление в отсеке на К-122, на К-8, на «Комсомольце». Когда разбирали аварию на К-122, говорили, что кто-то приказал открыть ВВД -1 в 7-ой, это подать воздух высокого давления. В этом случае растет давление, и продукты горения будут поступать в смежные отсеки, что и было. Высокое давление и сам воздух поступающий через ВВД-1, а значит кислород создадут в отсеке мартеновскую печь и кроме того системы пожаротушения будут абсолютно бесполезны, разве что сами начнут гореть. Тогда еще в лейтенантах я сделал для себя вывод, клапана ВВД-1 выполнены из 2-х металлов и при нагревании имеют разный коэффициент расширения, отсюда и поступление воздуха. В любом случае при пожаре в отсеке в центральном перекрывать ВВД -1. А уж про «Комсомолец», это еще надо придумать такое, чтобы при пожаре система продувания ЦГБ сумела выгореть и ВВД в отсек пошел. Такое и в ночных кошмарах не приснится. Попробуй командир разберись, что за гадость такую изобрели проектанты.
Я еще минером был, ремонт в заводе. Собрали нас, решают, как сроки сократить, деньги сэкономить. Ко мне военпред: «лейтенант, вот Вы когда-нибудь пользовались системой орошения торпед? Нет, так давайте вычеркнем из ремонтной ведомости». Нет, говорю, дядя, при моей службе без году неделя, я и действие ЛОХ видел только раз и то при проверке системы ЛОХ, вылили весь фреон в первый отсек. Была раньше такая проверка, потом запретили.
На соседней лодке подобное как у нас произошло с фреоном. Отсек провентилировали, но фреон он тяжелый, внизу отсека остался. На лодке при стоянке в базе, отсеки вахтенными осматриваются каждые 30 минут с докладом в центральный пост. Время вышло, доклада с первого нет. Дежурный: «Первый доложите». Молчание. Отправляет вахтенного трюмного, пропал трюмный, еще одного отправляет, нет доклада. Пора тревогу объявлять, так и сделал: «Аварийная тревога». Готовятся аварийные партии, не только на своем корабле, с соседних тоже бегут. Вскрыли первый отсек, три без сознания, потом погибли, а мичман забрался в трюме за помпу, живой, но ведет себя как жутко пьяный, поймали, зацепили, вырвали из шхеры.
По каждому непонятному случаю, всегда наука приезжает, разбирается. Задают мичману вопросы уже в госпитале: «Куришь?», «Курю», «Пьешь?», «А кто ж не пьет, пью», «А сколько пьешь?», провокационный вопрос. «А сколько нальете, столько и выпью, отвечает счастливец».Записали ему в медицинскую книжку: «Хорошо подготовлен к наркотическим воздействиям». Так что подумайте работодатели, особенно на токсичных производствах как относится к работникам, кто на грудь принимает. Может это когда-нибудь будет ваше спасение.
Ну, вот сам повторил,и экипаж отработал, немного развлекся, пора домой.
Прощай Камрань, красивое место. Спасибо тебе за приют, за то, что все живы, здоровы.
Корабль обеспечения проводил нас на выход. «Срочное погружение, курс на Баши, идем домой».
Все как обычно, вахта, учеба, тренировки, приборки… Врагов не боимся, они нас теперь боятся и охотников не видать за орденами.
Прошли Баши. Всплыли на сеанс связи, тайфун, волны как горы. Ревет Филиппинское море, опять самое сердце. Работаем с наукой. Мы на глубине 150 метров. На 5-ые сутки, почему всегда ночью, доклад из 6-го (турбинного) отсека: «Аварийная тревога, поступление воды по левому борту, большой распыл».
По лодке перезвон аварийной тревоги. «Всплывать на глубину 40 метров, левой турбине средний ход». Выскочили на 40 метров. Экипаж работает, развертываются рубежи обороны, водоотливные средства, все как учили. А в голове бьет, распыл воды, попадание на циркуляционные насосы, короткое замыкание, пожар. Помню К-122 и если что выводить моряков буду в 5-ый. Команду в 5-ый: «Приготовиться по приказанию принимать личный состав 6-го».
Если зальет насосы, объемный пожар, лодка без хода, вокруг самолеты, корабли американские. И мы как кинозвезды в хреновом боевике на телеэкранах. Бр-р-р.
Доклад с 6-го: «Аварийная тревога, поступление воды по левому борту». Опять, что-то новое. Некогда рассуждать и переспрашивать. «Боцман всплывать на перископную глубину». Всплыли, ночь, звезды, далеко огонек науки.Опять с 6-го: Аварийная тревога: «Поступление воды по левому борту». Ладно,разберемся.
Командир БЧ-5, Сергеев в 6-ой отсек. Оказалось три трубы, что выходят из прочного корпуса в отсек, проржавели, лучше сказать электролит южных морей сгрыз металл. Перекрыть эти трубопроводы не чем, от корпуса идут и там же разрушились. Добраться до них тоже нельзя, настолько узкое пространство. Нашли мы самого маленького, щуплого моряка, он телогрейками, шинелями закидал пространство вокруг трубопроводов, чтобы не было распыла воды.
Погрузились на безопасную глубину 40 метров, продолжили выполнение задания, записав в журнал, ограничение глубины погружения 40 метров.
С нами особист, бывший командир 6-го отсека грамотный командир отсека, ко мне обращается: «Я прошу донести об аварии и следовать в Камрань».«Нет, хочешь, дам тебе радио, сам докладывай, а я буду выполнять задачу». Пять суток мы еще работали в районе и старой дорогой домой.
Корейский пролив форсировали под водой по нашим знакомым изобатам. Вышли в Японское море, банку Ямато проходим, здесь гидрофоны Сосус стоят, для обнаружения подводных лодок. Ко мне механик: «Командир давай ход увеличим, хоть на траверз Владивостока выйдем, если что, хоть помогут». Согласился с ним сразу, хрен с ней со скрытностью. Столько боли было в словах механика.
После этого мне так захотелось выпить и не просто чего-то, а водки три четверти граненого стакана и именно так. До самого дома пока шли, итоговое донесение пишу уже в дивизии, домой бегу, стоит перед глазами сладкая.
Дома водки не было. Потом бы отпуск, через всю страну проехал, так и не удовлетворил свое желание, то водки не найдешь, то стакан запропостился. Сухой закон, борьба с пьянством. Все- таки, какая это сволочь, даже выпить по-людски нельзя.
|
Прощайте красотки, прощай небосвод, |
|
|
Подводная лодка уходит в поход. |
|
|
Подводная лодка морская гроза, Под черной пилоткой, стальные глаза. Из песни |
|
Люблю я эту работу.
Закончился боевой поход. Ошвартовались у четвертого пирса в п. Камрань. Экипаж пополняет запасы, материальную часть к походу лодку готовит. Я на доклад к командиру эскадры. Вице-адмирал Кузьмин рожден подводником, докладывать ему трудно, строг, умен, мудр. «Ну что командир, через неделю оперативно-тактические учения. Все силы в море. Твоя лодка - первая скрипка. Задача: «прорвать противолодочную оборону, выйти в район и атаковать ОБК (отряд боевых кораблей)». Есть! Крутнулся и на улицу, а там жара 50 градусов в тени. А мы белые как моли, руки трясутся, сердце колотится. Сразу и обгорели.
Темнеет рано и быстро. Почти экватор. Вечером фильм смотрим «Шанс». Старики эликсир выпили, молодые и красивые стали. Я за сердце держусь, завидно, мне бы так. А почему нет? Подъем в эскадре в 6 часов, чтобы до обеденной жары все успеть. Три часа, пока солнце остервенело хлещет, обеденный перерыв. Мое утро начиналось в 4 часа, бег, брусья, турник, вертикальный канат. И упражнения, тысяча движений по Амосову, академик. В обед 2 часа плавание, не обязательно махать руками, просто гребешь, не насилуя. Через время мне уже захотелось и вечером бегать. Вестовому: масло, сладкое исключить. Без хлеба. Обед без картошки, без макарон и т.п. Ужин, тоже подобное. Из-за стола встаешь, жрать охота, в глазах темно. Через месяц, ни капли жира, мышцы как у Сталлоне. По канату на двух пальцах поднимаюсь. Про пальцы лишка. А красиво... Утро свежее. Небо голубое, высокое, еще солнцем не обожглось. Зелень зеленущая. Солнце уже встало, но на спортплощадке его еще нет, за сопкой. И вот оно выскочило, большое, яростное, лохматое. Чего вы тут…? А…? И сразу огнем, жарой… Красива Камрань. А море, яркое, сине-синее и прозрачное. Про мир подводный дайверы расскажут. Хотя несколько встреч интересных были у меня, со змеищей огромной, со скатом местным, хвост как труба асбестовая и, наверное, с мантой, почему, наверное, потому как она взмахнула крыльями и в море, а я к берегу, метров за пять после уреза воды остановился. Но это утром и в обед. Все остальное время, лодку в порядок приводим, учимся, на тренажере в атаку торпедную.
Неделя пролетела. По эскадре «Боевая тревога». «Вывод сил из под удара». В прошлый раз отходил от пирса, осторожно, под моторами. Комэскбурчал: «Что вы как тараканы беременные ползаете». Поэтому сейчас с механиком отработали. Моторами оттолкнул корму от пирса и реверс правой турбиной. От пирса лихо, нос вправо летит, почти уже на выход. Правой турбине ТГ режим, левой малый ход. Не так все просто как кажется. Электрики, турбинисты, управленцы реактором, все заняты: переключают, снимают, принимают нагрузку и еще и еще, это уметь надо. Есть, кому это делать на лодке. Забурлила вода, левая турбина дала ход. Нос еще быстрее полетел вправо. Боцман: «Держать на выход. Курс…». Адмирал довольно кряхтит: «А то осторожно, осторожно. А как война, тоже осторожно…».Выскочили из бухты, сигнал «Воздух». Налет авиации, ракеты летят. «Срочное погружение»! Погрузились на перископную глубину. Глубина моря метров 60. Встали на якорь. Подводники скажут, атомные лодки в подводном положении на якорь не становятся. Правильно, это комэск задумал. Умело учил вице-адмирал Кузьмин.
Пролетели самолеты, мне в точку бежать, первая скрипка взмахнула смычком. Ну, с Богом! «Срочное погружение!» «Погружаться на глубину 240 метров». «Снять гидрологический разрез моря». Так, на глубине 120 метров слой скачка. Поднырнули под него. «Внимание экипажа. Начинаем форсирование противолодочного рубежа. Режим тишина».
А над головой самолеты наши летают, буи бросают. Не срабатывают у них буи, не слышат они нас. 100 буев выкинули и ни один не сработал. Комэск волнуется, где лодка, что случилось, а если и не случилось, то, что всему полку двойку ставить? Ну, извините, нужно было попросить, я бы где-нибудь и показался. Вот Валера Лебедев, подошел ко мне, Юра, ты там сильно не выпендривайся, дай моим кораблям поработать. Мне что жалко, да и самому интересно. Вышли мы в район действия КПУГ, слышу, мечутся они, молотят опускаемой «шелонью». Можно, конечно, и обойти и под слоем скачка пройти. Но обещал. Развернулся и к ним. Заволновались они, частота, продолжительность посылок изменилась. Узрели, обнаружили меня, ну теперь не отпустим. Оружие готовят, атаковать собрались. Лишнее это, я же договаривался немного поработать. Выстрелили мы из ДУКа отработанную регенерацию, она сейчас столько пузырьков создаст, не перепугались бы. Заложили пологую циркуляцию, скорость увеличили, винтами воду молотим, экран создаем. Прикрывшись взбаламученной водой и воздухом отскочили в сторону. Заметались противолодочники, а как вы хотели, мы американцев сделали, а их побольше было.
Дам им еще шанс, пусть потренируются. Опять к ним подхожу, обрадовались, нашли. Уцепились за меня. Стучат радостно гидролокаторами. Мы все делаем то же самое, высыпаем отработанную регенерацию, крутим циркуляцию. Они как слепые котята, обиженно замяукали своей «шелонью», потеряли нас, кинулись в разные стороны, ищут.
Некогда нам, следующих рубеж, КПУГ «Летучий» главный вояка, обошли его, ведь не договаривались. Дальше район дизельной подводной лодки. Здесь, как и должно быть, без обид, никто никого не услышал.
«Отбой боевой тревоги. Боевая готовность номер 2 подводная, третьей смене заступить.» Уже ночь, а еще регенерация воздуха. Выброс на завтра перенесем.
Утром изображаем поиск ОБК. А чего его искать, знаю я, что он здесь пройдет. Больше не куда ему. Поэтому спокоен. Ужинаем. Аккустики: «По пеленгу 221 градус слабый шум винтов». «Классифицировать контакт», это вахтенный офицер. «По характеру шумов, цель номер 1, цель 2, цель 3 надводная, прослушивается работа турбин. Не дергаю экипаж, когда еще будет этот ужин, но предупредил, еще пять минут, быстрее ложками стучите. Мне проще, в центральном у меня своя кружка. Кружка командирская, это тоже предмет зависти и обожания. Как и командирское кресло, так и кружка, предмет особый, никто никогда не сядет в командирское кресло и кружку не возьмет. Так заведено. На флоте много всяких традиций, иногда даже самому тебе не понятных. Но все их чтут и всячески поддерживают. Вот например женщина на лодке к несчастью. Почитайте «Морские рассказы» Станюковича, до революции было. Перед выходом на лодку пришел морской начальник со своей дочерью. И была она так мила и прелестна с экипажем, что все забыли и простили нарушение морской традиции. А лодка вышла в район дифферентовки и затонула. Забыли на камбузе закрыть вентиляционное отверстие. Погибли почти все, четыре человека в центральном посту сумели отдраить верхний рубочный люк и в пузыре с глубины 40 метров выйти на поверхность. Почитайте, там есть и другие рассказы.
На «К-259» я старпом, на борт посадили человек 10 «морских дьяволов». Парни 2 метра ростом и другие физические данные... А я в тылу за пару пузырей «Шила» несколько больших зеркал в кают-компанию добыл. Послал этих слонов за ними. Принесли, стали спускать в центральный пост и три разбили. Затихла лодка, что теперь будет? Что старпом?.Три раза возвращались в базу, то испаритель не варил воду, то еще что-то. Автономка получилась вместо двух три месяца. Но ничего страшного.
Ладно. Где там ОБК? Акустики звенят голосами: Цель номер 1 пеленг 221, «Летучий», цель номер 2…, цель номер три… Спецы ехидно скажут, акустики даже название определили, может, знают, что на корабле на ужин давали. Не ухмыляйтесь, мы эту неделю, не только чайком баловались. Учились мы. Знали, что Летучий нам придется атаковать. А посему акустики наши музыку его винтов каждый день часа по 2 на магнитофоне прослушивали. Можете вы отличить звучание «Ой, мороз, мороз» от «По диким степям Забайкалья». А мы акустиков отбираем, наш матрос-акустик на лодку из консерватории пришел. Так что волнующую музыку поющих винтов сегодняшнего «противника» наши ребята хорошо знали.
«Утверждаю, цель номер 1 главная цель». Сам в кресло, карандаш свой достаю, планшетик, на него листочек. Старший помощник запел свою песню, на что я ему одобрительно кивнул, зачем слова лишние.
Выводит старпом: «Боевая тревога! Торпедная атака! Атака надводной цели, торпедами 53-65К. Торпедные аппараты три, четыре к выстрелу приготовить». Заревел ревун. Вахтенный инженер-механик доклады с отсеков о готовности к бою принимает. Старпом от ГКП, потом мне докладывает. Я ему, ввести глубину хода торпед 8 метров. Осадка самой большой цели 4 метра, вот мы и вводим на 4 больше, чтобы борта нашим кораблям не попортить.
Легли на курс 220. Ход увеличили до 12 узлов. ЭДЦ определить это хорошо, куда важнее позицию залпа занять и атаковать, пока противник нас не услышал. А он думать не будет. Шлепнет гидролокатором, а потом торпедой или из РБУ приласкает.
Дальше поет старпом: «БИП, штурман, акустики, ТАС, секундомеры, Первый замер. Товсь. Ноль.» Заголосил акустик, докладывает, кто у него по какому пеленгу. «Ввести первый замер. Режим замеров одна минута». Весь расчет сейчас решает одну задачу определить ЭДЦ - курс, скоростьи дистанцию до цели. «Второй замер. Товсь. Ноль». Акустики на цели пеленга доложили. «Определить курс цели». Сухо идут доклады: «БИП, курс цели 20 град». Штурман, курс 18 градусов. ТАС, курс 25 град.» «Утверждаю, курс цели 21 градус» Нам он точный и не нужен. Акустики: «По числу оборотов винтов скорость цели 23-24 узла». «Утверждаю, скорость цели 23 узла», твердо выводит старпом. Люди скажут, что-то все старпом делает. А как вы хотели, мне в академию надо, а так принято, если замены не будет, то нечего тебе делать в академии. На флоте каждый заинтересован в преемственности, поэтому и учат и учатся. Научиться кукарекать просто, а вот принимать решения… Нужны твердые знания, воля, твердость в глазах и голосе. Пусть вырабатывает эти качества, если что, поправлю. «Ложиться на курс 200 град», говорю я, на листочке своем линий нарисовал разных. «Курс 200. Корректура дистанции», понимающе командует старпом. Расчету ГКП понятно каждое слово, пауза. Пошли доклады: «БИП цель номер 1 главная, дистанция 50 кабельтовых, штурман-52. ТАС 48.» «Утверждаю дистанцию 50 каб.» Вот и все. Сейчас поворота цели дождаться. «Противник» знает, что где-то должна быть лодка, поэтому будет менять курс. Сейчас борт цели правый, мы в позиции стрельбы. Ну и что, сколько ждать? Вот, а для этого, пока с ним сближались, должен был изучить характер. Ленив, суетлив или расчетлив.
Перед выходом на боевую службу, последняя проверка расчета на тренажере. ПТ-З - атака подводной лодки в дуэльной ситуации. «Противником» моим поставили стратегическую ПЛА 667 Б проекта. Командир капитан 1 ранга, важный и заслуженный, на меня скользнул взглядом. «Капитан 3 ранга, только назначенный, что-нибудь, наверное, умеет, раз назначили», так примерно подумал он. Моя лодка, шумность большая, услышать смогу только торпедный залп по мне. Проверяющий, мой первый командир, сейчас вице-адмирал Кожевников. Когда он командовал подлодкой, красив, строен, удачлив. Смотрел я на него во все глаза с любовью и завистью хорошей. Расчет мой тоже смотрит на меня, ну как наш новый командир, что делать то будет. Злость меня взяла, так уж мне не хотелось услышать, что уничтожен мой корабль, пусть и на тренажере, хотя это так должно и быть, главное здесь проверяли правильность действий согласно ТРПЛ (тактическое руководство подводных лодок). Погрузились, идем. Акустик: «Слева 30, наблюдаю торпедный залп». Командую: «Ввести угол «ОМЕГА», 30 град влево. Торпедные аппараты номер 1,2 ТОВСЬ. ПЛИ». Пошли мои торпеды по тому направлению, где залп мы услышали. В нарушении ТРПЛ командую: «право на борт, на обратный курс, обе турбины самый полный ход». Сам сжался, жду. Сейчас скажут, взрыв по правому борту, лодка уничтожена. Противно это слышать, сколько раз уже с лейтенанта начиная. Слышу эти слова, но только в адрес моего «противника». Четко я его определил, что будет стрелять он с полной подготовкой, в упрежденное место цели. Это Вам за неуважение. Его торпеды мимо прошли.
Нет, на «Летучем», к нам со всем уважением. «Поворот цели вправо, на нас». Курсовой цели и так мал был для обычной стрельбы. «Утверждаю поворот цели». Курсовой цели 7 градусов, правого борта. Мы уже и не в позиции по курсовому углу цели. Командую: «Стрельба с углом на дистанции. Борт цели правый. Угол второго поворота 90 градусов вправо. ОМЕГА 10 влево, из таблиц выбираю. Ввести путь торпеды…». Так скорость цели 24 узла: 6= 4 каб/мин. Скорость торпеды 45 узлов. Время стояния кильватерной струи 180 сек. Итого длина цели с учетом кильватерной струи 12 кабельтовых, почти два с половиной километра. А где у нас точнее в ЭДЦ, курс и скорость. «Ввести путь торпеды 6500 метров». «Торпедные аппараты 3, 4. Товсь. Пли». Если кто-нибудь, очень умный, когда-нибудь прочтет мой рассказ и найдет ошибку, прости дорогой, 26 лет прошло. Да и таблиц нет у меня сегодня. Доклад с первого отсека: «Торпеды вышли. Боевой на месте»Я представляю, что сейчас наверху. Черная ночь, руки не видно. Звезды в кулак.. За кормой зеленая полоса кильватерной струи переливается и навстречу кораблям, левее Летучего, мимо него с интервалом вылетают ракетки, это наши торпеды несутся. Промазали подводники… Но вот ракетки ушли дальше за корму и начали смещаться вправо, пересекли кильватерную струю и стремительно начали догонять корабль извиваясь в кильватерном следе. Догнали, прошли под целью, с шипеньем выстреливая из себя ракетки с одного, потом с другого борта. На кораблях радостные вопли. Смотри, вон она…, левее, вон вторая…
Пора всплывать. Осмотрели горизонт. Всплыли. Я наверх. Отдраил верхний рубочный люк. Вышел на мостик. Огляделся. А в центральном толпа, все «Добро» на мостик ждут. Курить. Набрать воздуха морского. После лодки, вонючий он, иодом, тленом пахнет. Ограждение рубки битком набито, курят, рассказывают, а я.., а мы… Понятно, атака была.
ВЫСШЕЕ ВОЕННО-МОРСКОЕ УЧИЛИЩЕ. Продолжение.
"Каким долгим ни казался нам путь, вскоре состав остановился у перрона железнодорожного вокзала Мурманска. От железнодорожной станции нас переправили в Мурманский порт, и далее на сторожевых катерах в Североморск - главную военно-морскую базу Северного флота. Здесь в памяти тоже сохранилась одна деталь. Катера были маленькими, но очень уютными, особенно мне понравился гальюн, сделанный так, что на стульчак можно было садиться. Эти катера так же были получены Советским Союзом от Соединенных Штатов по ЛЕНД-ЛИЗУ. Не помню номер проекта, но мне встречался сторожевой катер нашей постройки, на котором гальюн вообще отсутствовал, хотя продовольственный паек при выходе в море матросам выдавать не забывали. Ну а отправление естественных надобностей - это у кого как получится. В шлюпке тоже нет гальюна, но двухсуточный поход мы совершили без всяких проблем.
Распределили нас по эскадренным миноносцам по взводам. Основной нашей задачей было научиться управлять огнем корабельной артиллерии. Стреляли мы из башен главного калибра, но, конечно же, не настоящими снарядами. В ствол орудия башни вставлялся стволик малого калибра, и огонь велся относительно дешевыми боеприпасами. За два месяца практики мы освоили все виды ведения боевых действий, которые возлагаются на эсминцы. Во время нашей практики мы стали участниками отработки кораблем всех боевых задач, возложенных на этот класс кораблей. Была проведена атака «вражеской» подводной лодки с фактическим бомбометанием большой глубинной бомбой и подрывом ее на глубине 200 метров. Последствием этой атаки был сбор в шлюпку около двух десятков крупных экземпляров морских окуней. Некоторым из нас удалось попробовать этот морской деликатес.
Выход в торпедную атаку на «вражеский авианосец» был осуществлен с фактическим пуском учебных торпед. От боевых торпед они отличаются тем, что вместо боевого зарядного отделения они оснащаются практическим, в котором в головную часть вместо тротила заливается вода, а для того, чтобы торпеду не потерять, балласт выдувается из головной части после прохождения торпедой заданной дистанции. Сама же торпеда поднимается с поверхности воды специальными катерами-торпедоловами.
Очень много эмоций вызвало у нас подрывное дело. На шестивесельных ялах мы прибыли в какое-то глухое место. После теоретических объяснений мы заложили тротиловую шашку в какую-то расщелину, прикрепили к ней бикфордов шнур и отошли на веслах на безопасное расстояние. Эффект был ошеломляющим. Вся маленькая бухточка, где мы взрывали шашку, оказалась белой от всплывшей на поверхность оглушенной рыбы. Вкус приготовленной на пару трески не шел ни в какое сравнение с замороженной из магазина.
Большое впечатление произвели на нас полярные дни. Сначала беспрерывный день доставлял кое-какие неудобства со сном. Но очень скоро мы приспособились, ночью мы читали книги, взятые из корабельной библиотеки, а днем спали, благо контроль над выполнением нами распорядка практически отсутствовал.
После завершения учебы на третьем курсе нас всех отправили на практику на подводные лодки. Мне досталась бригада, базировавшаяся в Либаве. На каждую лодку было расписано человек по пять, это было многовато для одной субмарины, поэтому в море выходили один, или два человека. Остальные болтались по территории бригады, благо оборудована она была неплохо, все, что не было занято постройками или пешеходными дорожками, было озеленено - всюду были аккуратные газоны и небольшие деревья, посаженные личным составом лодок. В общем, эта практика больше запомнилась болтанием без дела по территории, чем выходами в море для приобретения необходимых штурманских навыков. Командиром подводной лодки, на которой я проходил практику, был капитан второго ранга Штыков, назначенный впоследствии начальником штаба бригады малых подводных лодок в Палдиски, где он и погиб во время обеспечения выхода субмарины М-200 на размагничивание.
Во всех Высших военно-морских училищах выпускной курс чувствует себя в привилегированном положении. Командование факультета и училища стремятся создать условия, для того чтобы подготовка к государственным экзаменам шла без помех. Выпускников освобождают от несения караульной службы, от участия в парадах и прочих мероприятиях, которые создают помехи в подготовке к госэкзаменам. Но 1956 год почему-то кому-то не понравился. Возможно, високосный год кого-то лишает рассудка. Очень похоже на это. Нам было объявлено, что личный состав четвертого курса обоих факультетов отправляется в Москву для участия в майском параде на Красной площади. Это означало, что начало экзаменов отодвигается на какое-то время. Это значило, что строевые занятия, или просто муштра, будет способствовать ослаблению памяти. А это показывало, что сдавать экзамены будет тяжелее. Кому пришла в голову гениальная мысль отправить нас на парад, сказать трудно. Непонятно, зачем нужно было устраивать этот парад. Возможно, эта идея родилась в гениальной голове четырехкратного героя Советского Союза, маршала Советского Союза Георгия Константиновича Жукова. Он очень любил шагистику, муштру. Он в это время занимал пост Министра обороны СССР. Ему ведь было наплевать на наши выпускные экзамены. Образцовый парад - это главное. Вот и отдал распоряжение собрать для участия в параде лучшие силы. А курсанты нашего курса имели в своем запасе по десять лет срочной службы - шесть лет Нахимовского училища и четыре года Высшего военно-морского училища. А это означало участие в 19-ти парадах. В те памятные времена парады проводились два раза в год, и как минимум по три месяца шла подготовка к ним.
Вымуштровали нас прекрасно. Нас одели в новую форму, а ведь в августе у нас планировался выпуск. Правда, его почему-то перенесли на декабрь. Но выдавать новую форму на четыре месяца - это нонсенс, ведь срок ее службы составлял год. Из истории проведения этого парада запомнились и еще некоторые моменты. Впервые генеральную репетицию провели не на Ходынском поле, а на Красной площади в ночное время. Накануне репетиции к нам в казарму был приглашен сапожник, чтобы прибить на наши подметки металлические подковки. Министру нравилось, когда шаг, проходящих мимо него батальонов, был хорошо слышен. Но произошел конфуз, едва мы вступили на знаменитую брусчатку, наши ноги поехали в разные стороны. Это было естественно - металл обязан скользить по отполированному камню. Почему это не пришло в голову нашим офицерам, не понятно. А шли мы с карабинами на перевес и естественно с отомкнутыми штыками. Любое падение в этом случае могло привести к серьезным последствиям. У падающего курсанта штык мог попасть куда угодно. Поэтому первое, что мы сделали, когда закончили прохождение, дружно сели на землю и с помощью штыков оторвали прибитые подковы. Парад мы оттопали, естественно, без подков и никто не заметил, что громкость от соприкосновения наших ботинок с брусчаткой Красной площади была не слишком звучной.
Говорить что-либо подробно об этом параде не имеет смысла. Все шесть парадов в Москве, около полутора десятков в Питере и пять в Риге мало, чем отличались друг от друга. Разве что видом оружия - автомат или карабин и способом его транспортировки - «на плечо» или «на перевес». Сказать можно одно - все парады утомляли и были крайне неприятны. Слава Богу, что возраст позволял все переносить легко. Один из парадов в столице Латвии запомнился тем, что в ночь перед его проведением была сожжена деревянная трибуна, на которой размещаются военные чины, принимающие парад. Успеха эта антисоветская акция её устроителям не принесла. Сорвать парад не удалось, трибуна была заново построена в то время, когда угли у сгоревшей трибуны еще продолжали тлеть.
Касаясь личности легендарного полководца, хочу заметить, что многочисленные потери Красной Армии в этой трудной войне были делом рук не только Верховного главнокомандующего и его подручных, которые гробили людей без единого намека на успех. Жуков приложил руку к потерям солдат, особенно на заключительном этапе войны. Любой лейтенант, окончивший пехотное училище, знает, что штурм Зиеловских высот без мощной авиационной и артиллерийской подготовки начинать было нельзя, освещение позиций противника прожекторами тоже нельзя назвать непревзойденной вершиной военного искусства. Хотя справедливости ради нужно заметить, что многочисленные людские жертвы приносили положительные плоды, он умело выходил из тупиковых ситуаций, которые создавали его коллеги, особенно герои гражданской войны."
От редакции.
История, как известно, не знает сослагательных наклонений. Поэтому вопросы в стиле "а можно ли было избежать столь катастрофических потерь?" лишь готовят почву для всевозможных спекуляций.
Вместе с тем существует наиболее тяжкая, мучительная проблема, на основе которой (сначала в так называемых «самиздате» и «тамиздате», а с конца 1980-х и в общедоступной литературе) осуждают и попросту проклинают «методы» войны в целом - как в период наших поражений, так и в период побед. Речь идет о проблеме человеческих потерь 1941-1945 годов. Ныне «демократические» СМИ постоянно внушают, что «цена победы» была непомерной, и потому это как бы даже и не победа... - Вадим КОЖИНОВ. ИТОГИ ВОЙНЫ . - История России, XX век. 1939-1964.
Г. К. Жуков в 1965 году возмущался характерной для множества авторов сочинений о войне недооценкой вражеской армии: «Мы воевали против сильнейшей армии. Таких солдат и офицеров не было. И они ведь до последнего воевали...»… Областная ежедневная газета "Вече Твери"
Один из героев Гражданской войны, использовавший химическое оружие для подавления тамбовских крестьян-бунтовщиков. "На первом же допросе Тухачевского 25 мая (маршала привезли из Куйбышева на Лубянку 25 мая) была проведена очная ставка с однодельцами. На этой очной ставке, вполне естественно, сначала Тухачевский отрицал свое участие в заговоре.
А уличавший его Фельдман позже писал: "Я догадывался наверняка, что Тухачевский арестован, но я думал, что он, попав в руки следствия, все сам расскажет - этим хоть немного искупит свою тяжелую вину перед государством, но, увидев его на очной ставке, услышал от него, что он все отрицает и что я все выдумал..."
Имеется также заявление Тухачевского. От того же 25 мая 1937 г. - об очных ставках с Примаковым, Путной и Фельдманом: "Мне были даны очные ставки с Примаковым, Путной и Фельдманом, которые обвиняют меня как руководителя антисоветского военно-троцкистского заговора. Прошу представить мне еще пару показаний других участников этого заговора, которые также обвиняют меня. Обязуюсь дать чистосердечные показания".
Просьбу Тухачевского удовлетворили, очные ставки состоялись. Однодельцы показали правду. И тогда Тухачевский в тот же день написал приведенное выше короткое признание. Но поскольку этот день был для него нелегким, он, видимо, устав, дает обещание: "Обязуюсь самостоятельно изложить следствию все, касающееся заговора..." Обещание маршал выполнил. На дальнейших допросах назвал несколько десятков заговорщиков. Все были арестованы и расстреляны." - Владимир Карпов - Генералиссимус.
1. Абстрактный маршал. Действия М.Тухачевского на посту замнаркома по вооружению вызвали настолько тяжелые последствия для Красной Армии, причем последствия, длившиеся вплоть до окончания войны, что его следует характеризовать только за это либо отъявленным мерзавцем и негодяем, либо дураком, случайно попавшим на военную службу. - Мухин Ю.И."Война и мы. Книга 2". 2. Маршал Советского Союза Жуков Г.К. приветствует войска, принимающие участие в Параде Победы. У Жукова было одно качество, которое со всеми мыслимыми оговорками выделяло его на фоне других полководцев Великой Отечественной - он не просто умел побеждать, он умел побеждать сокрушительно, добиваясь не только физического, но существенного морального превосходства над противником.... Ибо если бы победили ОНИ, ни у кого из нынешних спорщиков не было бы возможности рассуждать в тиши своих кабинетов о том, насколько кровожадным был маршал Жуков и сколько именно солдатских жизней можно было бы спасти, отдай он такой-то приказ.
Жукову не нужны оправдания. Это его подпись стоит под актом капитуляции Германии. - Vip.lenta.ru: Досье: Георгий Константинович Жуков
"Была у четырежды героя еще одна черта, о которой мало кто говорил. Это солдафонство. В период его пребывания на посту министра обороны во всех частях и соединениях вводилась обязательная строевая подготовка по одному часу в неделю. И если для общевойсковых частей это, возможно, и оправдано, то для кораблей это выглядело смешно. Смотреть на шагающих строевым шагом по палубе матросов было, по меньшей мере, не естественно. Все-таки матросы выглядят лучше, когда они отрабатывают свое мастерство на своих боевых постах, а еще лучше в море. В период пребывания на министерском посту Жукова свирепели все комендантские службы, увеличивалось количество патрулей, все стационарные посты вели себя просто по-идиотски, придирались к любым мелочам и неполадкам в форме одежды. Маленький пример - линейкой замеряли расстояние звездочек на погоне от его края и между звездами. Все это записывалось в какой-то документ, а потом все недостатки сообщались командирам частей. Когда Жукова сняли с поста министра, все выкрутасы комендантских служб прекратились, и мы сначала никак не могли понять, чем это вызвано.
О госэкзаменах говорить не имеет смысла, сдали мы их благополучно, нам всем присвоили воинское звание мичман и отправили на стажировку до конца августа. Мне досталась подводная лодка М-200, базировавшаяся в бригаде малых подводных лодок 15-й серии в городе Палдиски. Вернее сказать, это был не город, а маленький поселок, расположенный в очень удобной бухте к западу от столицы Эстонии Таллина. Поселок соединялся со столицей железнодорожной веткой, что позволяло нам периодически бывать в стольном граде.
По прибытии в Палдиски (в некоторых географических атласах название этого населенного пункта пишется несколько иначе - Пальдески) выяснилось, что моя подводная лодка еще не завершила ремонта и находится на судоремонтном заводе в Кронштадте. По этой причине меня определи на лодку М-215, где уже обитал наш курсант Лев Голанд. С Левой мы учились в Нахимовском училище, поэтому никаких проблем не возникло. В море мы выходили по очереди или вместе.
Малые подводные лодки этого типа были скопированы с немецкой субмарины 9-й серии. Эксперимент оказался удачным и во всех последующих проектах многие элементы этой лодки продолжали успешно использоваться. Во всяком случае, 613-й проект был очень похож на эти малютки.
Август 1956 года приближался к своему концу, и мы начали собирать свои нехитрые пожитки в парусиновые чемоданы, чтобы отправиться в Питер. И вдруг нам сообщили, что наша стажировка продлена до конца декабря. По истине - високосный год действовал на мозги кому-то из высшего руководства. Для нас это явилось шоком. Кроме моральных аспектов мы столкнулись и с массой других проблем. Никто из нас не взял с собой черных фуражек, потому, что носить их во всем флоте начинают 1-го октября. Я свою фуражку оставил у подруги Юры Жеглова. Жила она на набережной реки Мойки, и я естественно много раз бывал в ее квартире. Но адреса не знал, мне это было незачем. Поэтому когда я отправлял ей письмо с просьбой выслать мне мою фуражку, мне ничего не оставалось делать, как нарисовать на конверте схему следования в квартиру Дины (так звали Юрину подругу). Что самое удивительное, письмо благополучно нашло адресата, И я получил свою фуражку. Это ведь был единственный вариант получить головной убор, так как размер головы у меня 63, и взять фуражку у кого-нибудь взаймы не было никакой возможности.
1956 год был знаменит тем, что, по утверждению марксистов-ленинцев, он был годом подъема национально-освободительного движения, и в этом году в связи с национализацией Египтом Суэцкого канала началась агрессия со стороны Великобритании, Франции и Израиля против АРЕ. Советское руководство искало пути взятия под неослабный контроль развитие событий в регионе. Но добиться желаемого результата не удавалось. Несмотря на то, что Египет был напичкан советской военной техникой и военными специалистами, контролировать ситуацию полностью не получалось. Я не был посвящен в планы руководства страны в этом регионе, но ежеминутная пропаганда по этой проблеме отражалась в мозгах всех категорий населения страны и личного состава вооруженных сил страны.
Империалистические державы организовали экономическую блокаду Египта, отозвали с Суэцкого канала своих лоцманов, однако прибывшие из СССР, Польши, Югославии и некоторых др. стран лоцманы помогли египетской администрации обеспечить судоходство по Суэцкий канал В конце октября 1956 империалисты Великобритании и Франции при участии Израиля прибегли к прямой военной интервенции против Египта. Во время англо-франко-израильской агрессии против Египта 1956 агрессоры повредили Суэцкий канал 24 апреля 1957, после завершения работ по очистке Суэцкий канал, движение по каналу возобновилось.
Один пример на эту тему. Наша лодка завершила короткий выход в море. В соответствии с заведенным порядком после проверки оружия и технических средств и приведения их в исходное положение личный состав лодки вышел на пирс и построился для того, чтобы отправиться в казарму. В обычных условиях никто никуда не спешил. И вдруг последовала команда: «Срочно построиться на пирсе». Нам с Левой Голандом было приказано встать во главе строя. Когда все было исполнено, перед строем появился начальник политотдела бригады подводных лодок. На его физиономии появилось торжественно-траурное выражение, и он мрачным тоном изрек речь о том, что наши классовые враги совершили агрессию против братского народа Египта. Он вымолвил мысль о том, что наш священный долг состоит в том, чтобы оказать помощь многострадальному арабскому народу и произнес: « Тот, кто готов поехать в Египет на помощь его народу, сделайте шаг вперед». В одно мгновение в голове прокрутился целый рой мыслей - «А как же выпуск и получение лейтенантского звания?», «Как сообщить об этом жене и родителям?» и т. д. Но где-то в подкорках мозга прошла команда: «Шаг вперед!», и команда была исполнена. Думаю, что примерно так же все это прокрутилось в мозгах всех остальных членов экипажа. Строй как будто исполнил команду: «Шаг вперед, шагом марш!». Откуда такое единодушие? Может быть, каждый боялся показаться трусом? Во всяком случае, горячего желания бежать бегом на помощь арабам я не испытывал. Возникает вопрос и с начальником политотдела - он, что ли получил команду спросить нас о желании поехать на войну. Не думаю - такие серьезные вещи так просто не делаются, тем более, что поездка за рубеж и оформление всего этого в Советском Союзе требовали очень длительного времени. Скорее всего, начальник политотдела просто хотел продемонстрировать командованию свой профессионализм и безоговорочную преданность режиму.
Время не умеет замедлять свой ход. Осень шла своим чередом. Штурман «М-215» собрался в отпуск и свои дела, обязанности и секретные документы передал мне. Я не вникал в причину этого события. И когда из ремонта в Кронштадте вернулась М-200, вопрос о том, кому переходить на нее, даже не поднимался. Сделать это было приказано Леве Голанду. Он тоже не сопротивлялся. Собрал свои нехитрые манатки и перешел в комнату, где обитали офицеры этой подводной лодки. Отремонтированной лодке предстояло отработать ряд задач - задача один - организация службы на ПЛ; задача два - плавание в надводном и подводном положении и другие, которые позволили бы лодке стать полноценной боевой единицей.
Перед началом отработки задачи два, то есть плавания в надводном и подводном положении, всем лодкам, завершившим ремонтные работы, надлежало пройти размагничивание и замер остаточного магнитного поля корпуса. Делалось это по одной очень простой причине - воды Балтики напичканы минами, оставшимися со времен первой и второй мировых войн. Мины были не только контактные, но и магнитные и акустические. Для того чтобы защитить от минной опасности торговые и промысловые суда (корабли военно-морского флота, конечно, тоже и даже в первую очередь) гидрометеорологическая служба Военно-морского флота СССР периодически издавала извещения мореплавателям, в которых приводились все изменения в навигационной обстановке. Периодически выпускались извещения, посвященные минно-навигационной обстановке. В этих извещениях подробно описывались районы минной опасности и приводились рекомендованные курсы для мореплавателей с тем, чтобы избежать возможности напороться на мины. Военным кораблям в условиях угрозы нападения вероятного противника не всегда предоставляются шансы следовать рекомендациям извещений. Поэтому для них обязательным является периодическое проведение размагничивания корпуса, а после ремонтных работ - непременно.
Для подводной лодки «М-200» размагничивание было запланировано на 21 ноября. Погода в этот день 1956 года стояла великолепная, термометр показывал минус четыре градуса по Цельсию, температура воды была плюс шесть градусов, был полный штиль и прекрасная видимость. Лодка снялась со швартовых сразу после завтрака и последовала в Таллиннский залив, где размещался стенд размагничивания. Переход был очень простым и занимал очень мало времени. Сам стенд размагничивания был оснащен самой передовой по тем временам техникой. Не нужно было обматывать корпус лодки толстыми кабелями и таскать по узкой палубе неудобные огромные измерительные приборы. Сам стенд размагничивания был оборудован на расчетной глубине у восточного берега Таллиннского залива. Задачей размагничиваемого корабля было встать на бочки и ждать сообщения радио в диапазоне ультракоротких волн об окончании процесса.
Лодка, выполнив все необходимые процедуры, включила ходовые огни, снялась со швартовых и последовала в сторону Палдиски. Она вышла из Таллинского залива и легла на курс 270 градусов. Ничто не предвещало беды. Было уже около 19 часов. Последовало распоряжение - «Команде обедать». Все члены экипажа разошлись по своим штатным местам, на фоне легкого гула двигателей были слышны разговоры друг с другом обедающих людей, которые считали себя уже готовящимися ко сну в своей казарме. Но в это время в сторону Таллина следовал эскадренный миноносец. Он завершил отработку какой-то своей задачи боевой подготовки в полигоне и возвращался в свою базу - в Таллинн. Командир эсминца подходил к рекомендованному фарватеру и начал ложиться на курс 90 градусов. Трудно судить, кто из командиров совершил роковую ошибку, в результате которой произошло столкновение двух боевых кораблей. Эсминец своим форштевнем ударил подводную лодку по пятому отсеку, который оказался отрубленным и вместе с шестым ушел на дно. Люди обоих отсеков погибли моментально. То же случилось и с личным составом, находившемся в четвертом отсеке. Очевидно, из-за раздачи пищи переборки между отсеками закрывались негерметично, как это всегда бывает, и отсек заполнился водой моментально. Люди конечно сразу же погибли. Страшнее оказалась судьба членов экипажа, находившихся в третьем отсеке. Вода со стороны четвертого отсека хлынула в третий, а там были капитан 2-го ранга Штыков - начальник штаба бригады и еще три человека. Они оказались в воздушном мешке и были живы в течение нескольких часов. Командир подводной лодки, а так же Лев Голанд, боцман и еще двое матросов, находившихся на мостике, в результате удара были выброшены за борт и оказались в воде. Всех их спасла от переохлаждения спецодежда, которую большинство членов экипажа одели на себя перед выходом в море. К тому же эта одежда была непромокаемой и удерживала на плаву всех пострадавших. Примерно через сорок минут командирский катер с эсминца поднял всех, оказавшихся в воде и доставил их на борт эсминца. В первом и втором отсеках находился двадцать один человек, включая помощника командира и мичмана-курсанта Васильева. Примечательно, что Васильев был выпускником того самого Рижского Высшего военно-морского училища подводного плавания, в котором учились азербайджанцы. Одна небезынтересная мысль возникла у меня, когда я узнал о том, что Голанд был выброшен за борт: «Как же он не утонул? Ведь Лева за шесть лет пребывания в нахимовском училище и специального обучения так и не научился плавать». Когда мы навещали в госпитале подобранных в море моряков, я даже не удержался и задал Льву этот вопрос. Он ответил, что боцман подплыл к нему и передал жестяную банку с галетами, которая обладала внушительной плавучестью.
Спасательные работы начались на следующее утро. Лодка затонула на глубине 50 метров, первое время она стояла почти вертикально. Вскоре выяснилось, что эпроновская арматура (трубопроводы для подачи в отсеки воздуха и жидкой пищи) не работает, а у спасательного буя, который был выпущен на поверхность, оторвали телефонную трубку. С началом штормовой погоды оторвали и сам буй. Очень скоро для руководства спасательными работами в Таллинн прибыл Главнокомандующий Военно-морским флотом СССР адмирал флота Советского Союза Сергей Георгиевич Горшков. С его приездом организация работ по спасению оставшихся в живых членов экипажа совсем разладилась. Все ждали указаний от главкома, а он никогда не плавал на лодках, да и специалисты, привезенные им с собой, оказались не очень специалистами. Самым существенным промахом в организации работы было то, что помощник флагманского механика по живучести остался в стороне от руководства, а именно он должен был осуществлять эти работы. Он досконально знал свой участок работы. Даже мы курсанты-выпускники справились бы лучше. Я бы просто послал водолаза с буксирным тросом для закрепления его в носовой части лодки, а после этого приказал бы отбуксировать субмарину на мелкое место, где и начал бы спасение оставшихся в живых людей. Но нас никто не спрашивал, а шторм все усиливался и один из водолазов, спустившихся к лодке, совершил какую-то ошибку по соблюдению мер безопасности и погиб."
От редакции.
"Помощник командира, находившийся в первом отсеке, чувствуя, что помощь сверху задерживается, принял решение осуществить выход из затонувшей подводной лодки с помощью индивидуальных дыхательных аппаратов. Ведь все они находились в полузатопленном отсеке уже более двадцати суток, силы начали покидать их. Сложно воссоздать ход событий, связанный с попыткой выхода из аварийной лодки. Выходить первым было поручено курсанту-мичману Васильеву возможно потому, что все курсанты выпускного курса проходили легководолазную подготовку, программа которой предусматривала выход из «затонувшей» лодки, а фактически из башни, с глубины 25 метров. У Васильева не хватило физических сил осуществить выход. У него случился инфаркт, когда он пытался открыть люк первого отсека. Тубус люка был опущен, противодавление в отсек дано и забортной водой заполнили на необходимую величину отсек. Мичман поднялся по трапу до люка и открутил его кремальеру. Дальше ничего не получилось, у него остановилось сердце. Начинать эту работу с начала люди из затонувшей лодки не смогли, не хватило сил, и вскоре все погибли, связь с отсеком оборвалась. Адмирал флота Советского Союза руководил далее работой по подъему лодки, где живых людей уже не было. В этой ситуации мастерства главнокомандующему и его окружению хватило. Честно говоря, как проводились работы по подъему подводной лодки дальше, я просто не запомнил, мы все перестали следить за дальнейшими событиями. В бригаде началось поминальное пьянство, был выпит весь технический спирт, имевшийся на лодках и в бригаде.
Погибших членов экипажа захоронили в братской могиле на местном кладбище. Тогда еще не было принято отправлять гробы с погибшими людьми для захоронения по месту жительства погибших. Единственное, что было сделано для родственников, всем им было разрешено приехать на похороны.
Командиров обоих кораблей суд признал виновными в произошедшей аварии. Командиру эскадренного миноносца дали четыре года, а подводной лодки - шесть лет. Оба они отсидели значительно меньше. Летом 1960 года я встретил командира затонувшей подводной лодки в Усть-Двинске. Он в качестве командира субмарины принимал участие в расконсервации подводной лодки 613-го проекта бригады консервированных лодок. С задачей он справился успешно. После технической расконсервации экипаж лодки, укомплектованный специалистами запаса, то есть людьми, прослужившими на флоте и уволенными в запас, успешно сдал первую и вторую задачи, иными словами лодка была готова к вступлению в разряд боеготовых субмарин.
С окончанием шестимесячной стажировки закончилась наша юность, и нам предстояло делать карьеру офицеров-подводников."
Служба в военно-морском флоте.
Плавание на судах торгового флота.
Высшие специальные офицерские классы.
Военно-дипломатическая академия.
Страна Восходящего Солнца.
Главное разведывательное управление Генерального штаба. Управление кадров.
Информация ГРУ. Китайское направление.
Государственный комитет по гидрометеорологии. Отдел активных воздействий на гидрометеорологические процессы.
Моя жизнь и работа в условиях свободного рынка.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
